Гармония по Дерибасову
Шрифт:
Санька отпрянул и сузил глаза:
– Это на чью почку прикажете не шиковать? Кому, вместе с вами, быть обязанным?
– Ну, дура-ак!
– взвыл Дерибасов.
– Переучился, парень! Да «Волгу» я продал! Кровную!
Санька радостно улыбнулся:
– Спасибо, дядь Миш! Мне, конечно, деньги очень нужны! Но я смогу их принять, только если буду точно знать, куда вы дели Арбатовых! Вы что, мне не доверяете?
– А ты что, мне не доверяешь?
– выпятил челюсть Дерибасов.
– Доверяю,
Пока Санька на все лады давал обеты молчания, Дерибасов все больше колебался - на ту ли лошадку ставит деньги. С одной стороны Москва - это не медведь. Ее в одиночку, даже при большом опыте и дерзости, не возьмешь. А тут как раз Санька. Башковитый и лопушковатый, которого знаешь как облупленного.
Здесь Дерибасов задумался, а знает ли он Саньку как облупленного? Получалось, что не слишком. То есть все даже малозначительные фактики его биографии Дерибасов знал. Но с кнопочками на пульте его управления еще только предстояло разбираться.
И тут распахнулась, как выломалась, дверь, доведя сердцебиение колес до зловещей силы, и...
Если бы в летящем самолете Осоавиахим вошел в распахнувшийся люк, Дерибасов поразился бы не больше. Дерибасовский кадык дернулся вхолостую - слюны на сглатывание не оказалось.
– Ладно, Санька!
– Дерибасов перешел на страшный шепот.
– Раз уж ты так настаиваешь. В виде особого доверия. Разрешаю обернуться.
– Зачем?
– осторожно спросил Санька.
И тут Осоавиахим затрубил:
– Граждане дорогие! Подайте на пропитание жертве Чернобыля!
– он потыкал себя в лысину.
– Выселили меня из родных мест! Оторвали от родной земли-кормилицы! Остался без средств к существованию!
– Потупив взгляд, протянул ковш ладони, как шляпу, Осоавиахим двигался между столиками, пожиная не слишком обильную дань.
– Эй, земляк!
– крикнул Дерибасов.
– Привет из Чернобыля!
– Мишка! Племяш родной! Господь тебя храни!
– ликующе возопил Осоавиахим, всплеснул руками, высыпав из ковша ладони все монеты, и полез под столы - подбирать их.
– Ни фига себе!
– тихо протянул Санька.
– Так вот вы их куда дели! А дети тогда где? А Арбатовы что, и к радиации устойчивы?!
– А что, и вправду из Чернобыля?
– подсел из-за соседнего столика мужик в синей майке послевоенного образца.
– А я и не дал ничего, думал брешет.
– Он протянул рубль под стол, и тот, жалобно хрустнув, исчез.
– Ну и как там у вас?
– Извините, товарищ, - сдержанно сказал Михаил Венедиктович.
– А у вас оформлен допуск к специнформации?
Мужик юркнул на место.
– А чего это он?
– удивился Санька.
– Вроде как испугался...
– Он знает чего, - усмехнулся Михаил
– Короче, ты деньги берешь?
– Спасибо, беру, дядь Миш. Но...
– Уф!
– Осоавиахим плюхнулся рядом с Дерибасовым.
– Все собранное - сохранил!
– и полез целоваться.
– Но только, дядь Миш, - сказал Санька.
– Как же я вам такие деньги верну?
– Да ладно!
– Дерибасов вытер обслюненные щеки.
– Отработаешь!
– А как отработаю?
– выпытывал Санька.
– Да уж вагоны разгружать не заставлю, - снисходительно улыбнулся Михаил Венедиктович.
– И я отработаю!
– встрял Осоавиахим.
– Ты мне, Мишка, тоже денег дай! Вот те крест, ударно отработаю!
– и очень обрадовался, получив трешку.
– Ну вот и отрабатывай, - приказал Дерибасов.
– Рассказывай, гад, куда Арбатовых дел?! Твоя ведь работа?!
– Господня работа!
– увернулся Осоавиахим и свистящим шепотом поведал всю историю арбатовских скитаний.
Цыганские костры, свежий воздух и обилие впечатлений растормошили Осоавиахимово честолюбие. Усвоив основные принципы кочевья, он возжаждал стать Арбатовским Назарием и что-нибудь основать. Хотя бы свой табор.
Осоавиахим растолковал цыганам, желавшим избавиться от балласта осточертевших нахлебников, что от арбы Арбатовы ни на шаг. И чтобы отделить рой Арбатовых, цыгане выпрягли лошадей и, бросив пчеломатку арбы, форсированным маршем двинулись в сторону Каспия. А отроившийся табор «Осоавиахимово» подался к Дону.
В родовой тотем с восседавшим на нем Осоавиахимом и двухлетней Анюткой, Арбатовы впрягались по очереди, а на подъемах налегали всем табором. Когда становилось слишком круто, и в таборе поднимался ропот, Осоавиахим воздевал длань. Все останавливались, и он провозглашал очередной закон табора, достаточно многословно, чтобы сородичи успели отдышаться. Так, например, появился закон о том, что питаться надо по режиму и в покое. То есть исключительно на привалах. Поэтому вся добытая по пути пища должна складываться на арбу. И пока сородичи в поте лица своего тянули тотем, Осоавиахим на пару с Анюткой меланхолично жевали.
Продовольственная проблема оказалась самой сложной. Основное антагонистическое противоречие состояло в том, что Арбатовы отличались низкой добычливостью, а Осоавиахим и Анютка - хорошим аппетитом.
И чем больше оттягивал Осоавиахим время привала, страшась взрыва народного гнева, тем голоднее становился блеск в глазах сородичей. Наконец мать сняла Анютку, и Арбатовы осуществили переворот. Перевернули арбу с Осоавиахимом. По странному стечению обстоятельств в тот же день судили и Дерибасовых - Михаила Венедиктовича и Саньку.