Гарри Поттер и дары Смерти(«Translate Army»)
Шрифт:
— Думаю, что Кричер прав, — сказал Гарри. — Мы должны сперва открыть эту штуку прежде чем сможем ее разрушить.
Внезапно знание того, что именно держит в руках, что живет за этими маленькими золотыми дверцами, буквально тряхнуло Гарри. Даже после всех усилий, которые они приложили, чтобы найти медальон, он почувствовал неодолимое желание отбросить его подальше от себя. Овладев собой, он попытался открыть медальон пальцами, затем применил те чары, которые использовала Гермиона, когда открыла комнату Регулуса. Не сработало. Он отдал медальон Рону и Гермионе, они тоже старались изо всех сил, но и у них ничего не вышло.
— А ты его чувствуешь? — спросил Рон тихим, будто бы крепко
— Ты о чем? — Рон передал Хоркрукс Гарри. Через мгновение, Гарри решил, что понял, о чем Рон. Он не совсем понял что почувствовал: либо это его собственный пульс, либо что-то билось внутри медальона, словно маленькое металлическое серце.
— И что мы с ним будем делать? — спросила Гермиона.
— Будем хранить его до тех пор, пока не сможем уничтожить, — повторил Гарри, и, хотя и не хотел этого, надел цепочку себе на шею, а медальон засунул под одежду, туда, где уже был мешочек, который дал ему Хагрид.
— Думаю, что мы должны по очереди дежурить у палатки, — сказал он Гермионе, встав и потянувшись. — Еще нам надо позаботиться о еде. Оставайся здесь, — добавил он решительно, когда Рон попытался подняться и позеленел от этого.
Предусмотрительно поставив на стол вредноскоп, который Гермиона подарила Гарри на День рождения, весь оставшийся день Гарри и Гермиона меняли друг друга на дежурстве. Вредноскоп молчал и не двигался, и, то ли из-за наложенных Гермионой Анти-маггловских чар, то ли из-за того, что никто не отваживался ходить здесь, но этот участок леса посещали только птицы и белки. Вечером также ничего не изменилось; Гарри, сменив Гермиону в десять часов, зажег огонек на кончике палочки, и оглядывал пустую поляну, замечая летучих мышей, которые летали туда-сюда в единственном клочке звездного неба над ним.
Он был голоден, голова слегка кружилась. У Гермионы в сумке не было еды, так как она полагала, что они этой ночью вернутся на Гриммаулд Плэйс, поэтому они ничего не ели, за исключением нескольких грибов, которые Гермиона нашла на опушке и потушила в котле. После двух кусочков Рон оттолкнул свою порцию, выглядел он так, будто его сейчас стошнит; Гарри доел только ради того, чтобы не ранить чувства Гермионы.
Тишину нарушило шуршание и хруст сломанной ветки: Гарри решил, что это скорей какое-то животное, чем человек, но держал палочку наготове. Его внутренности, и так недовольные резиновыми грибами, сжались в предчувствие беды.
Он хотел ободрить себя тем, что им удалось украсть Хоркрукс, но ему это не удавалось; все, что он чувствовал, когда сел наблюдать за темнотой, лишь маленький кусочек которой был освещен его палочкой, это беспокойство за то, что будет дальше.
Будто бы он стремился к чему-то недели, месяцы, и даже годы, но потом внезапно остановился, сошел с дороги.
Где-то были еще Хоркруксы, а он не имел даже малейшего понятия, где их искать. Он даже не знал как они выглядят. Он не знал и того, как разрушить тот Хоркрукс, который удалось найти, который сейчас лежал на прямо у него на груди. Интересно то, что он не забирал тепла у его тела, но был таким холодным, будто его только что вынули из ледяной воды. Время от времени Гарри чувствовал, или даже придумывал, что чувствует как бьется маленькое сердечко, не совпадая с биением его собственного сердца. Непонятное предчувствие беды преследует его с тех пор, как он сидит здесь, в темноте. Он пробовал сопротивляться ему, хотел оттолкнуть его, но оно не ослабевало. Ни один не сможет жить, пока другой жив. Рон и Гермиона, они сейчас тихо переговариваются в палатке, могут уйти если захотят: он не сможет. И, как казалось Гарри, пока он сидел тут, пытаясь совладать
Его шрам снова начало покалывать. Он испугался, что это произошло из-за этих мыслей, и попытался думать о другом. Он подумал о бедном Кричере, который ждал дома их, а дождался Яксли. Промолчит эльф или расскажет Упивающимся все, что знает? Гарри хотелось верить в то, что Кричер действительно изменился за последний месяц, и что он останется преданным и сейчас, но кто знает, что может произойти? А что если Упивабщиеся Смертью станут пытать эльфа? Воображение рисовало ему удручающие картины, и Гарри пытался прогнать и их тоже, все равно сейчас он ничего не сможет сделать для Кричера: он и Гермиона уже пытались позвать его; что если пришел кто-нибудь из Министерства? Они, в отличие от Яксли, который пробрался на Гриммаулд Плэйс, схватив Гермиону за рукав, не смогут использовать эльфийскую аппарацию, чтобы выбраться оттуда.
Шрам уже горел. Он думал о том, что они не знают очень многих вещей: Люпин был прав насчет магии, которую они еще не встречали и представить себе не могли. Почему Дамблдор не объяснил больше? Думал ли он, что еще будет время; что он будет жить еще долгие годы, или даже века, как его друг Николас Фламель? Если так, то он ошибся… Снейп позаботился об этом… Снейп, дремавшая змея, нанес удар на вершине башни…
И Дамблдор упал… упал…
— Отдай его мне, Грегорович.
Голос Гарри был высокий и холодный, его палочка было зажата в длиннопалой белой руке. Человек, на которого она была направлена, был подвешен вверх ногами в воздухе, хотя веревок и не было видно; он покачивался, незаметно и жутко связанный, его конечности были плотно прижаты к телу, его испуганное лицо, находящееся на одном уровне с лицом Гарри, было красным из-за прилившей крови. У него были снежно-белые волосы и густая пышная борода: он заткнул бы за пояс даже деда Мороза.
— У меня его нет, у меня его больше нет! Много, много лет назад у меня его украли!
— Не лги лорду Волдеморту, Грегорович. Он знает… Он всегда знает. — Зрачки подвешенного человека были расширены от ужаса, и они все увеличивались, становились все больше и больше, пока не поглотили Гарри целиком…
Сейчас Гарри спешил за Грегоровичем по темному коридору, тот держал над головой фонарь; Грегорович вошел в комнату в конце коридора, и его фонарь осветил нечто, похожее на мастерскую; древесные стружки и золото тускло блестели от слабого источника света, а на оконном карнизе сидел, словно гигантская птица, молодой человек с золотыми волосами. Фонарь освещал его всего лишь долю секунды, но Гарри увидел наслаждение на красивом лице, затем незваный гость запустил Сногсшибатель и выпрыгнул в окно со смехом, похожим на воронье карканье.
И Гарри вынырнул из этих огромных, похожих на туннели зрачков, лицо Грегоровича было искажено ужасом
— Кто этот вор, Грегорович? — спросил высокий холодный голос.
— Я не знаю, я его не знал, молодой человек… нет… пожалуйста… ПОЖАЛУЙСТА!
Крик все продолжался и продолжался, затем вспышка зеленого цвета…
— Гарри!
Он отрыл глаза, тяжело дыша, его лоб сильно пульсировал. Он подошел к противоположному краю палатки, раздвинул ткань в стороны и повалился на землю. Он посмотрел на Гермиону, ее густые волосы закрывали тот маленький кусочек неба, что был виден через ветки.