Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова)
Шрифт:
— И вы с ним поговорили?
— Ну знамо дело. Перво-наперво подарили ему славный боевой шлем, гоблинской работы, несокрушимый вроде как… а потом сели и поболтали.
— А что он сказал?
— Не больно много, — ответил Хагрид. — Слушал больше. Но это хорошо. Про Дамблдора послушал, про то, как тот выступает супротив убийства последних гигантов в Британии. Вроде даже Каркусу шибко интересно было, о чем Дамблдор говорит. Другие, в особенности те, кто хоть немного по-английски понимает, тоже собрались послушать. Мы, когда уходили-то, чаяли, все сладится. Пообещали наутро вернуться
— В каком смысле? — поразился Рон.
— Дык говорю же, не могут гиганты вместе жить, — покачал головой Хагрид. — Такими кучами-то не могут. С собой совладать не могут, вот и убивают друг дружку то и дело. Мужчины меж собой бьются, женщины меж собой; те, которые прежде из разных кланов были, друг на друга идут, а еще и по мелочи — за еду, да за теплое местечко у огня. Нет, чтоб подумать, что скоро всей их расе конец придет, да бросить это грязное дело… — Хагрид тяжко вздохнул. — Вот этой ночью каша и заварилась, видели мы из своей пещерки, смотрели вниз, в долину. До утра бились, шум стоял — не приведи Мерлин. А как солнце встало, снег уже весь в кровищи, а голова евойная на дне озера.
— Чья голова? — поперхнулась Гермиона.
— Каркуса, — печально пояснил Хагрид. — Тут же новый Гарг объявился, Голгомаф. [179] — Хагрид опять глубоко вздохнул. — Мы, знамо дело, не шибко верили, что после двух дней дружбы с одним Гаргом, доведется подружиться с новым, и сдавалось нам, что Голгомаф нас и слушать не станет, но порешили рискнуть.
— Вы пошли с ним на переговоры? — скептически спросил Рон. — После того, как увидели, что он оторвал голову другому гиганту?
179
Golgomath (Golgotha (ид.) — место смерти; math (ид.) — мужчина; м.б. параллель с Goliath — Голиаф)
— Знамо дело, пошли, — пожал плечами Хагрид. — Не для того мы столько топали туда, чтоб через два дня все бросить! Вот и пошли к нему с тем подарком, который для Каркуса был. По правде сказать, я и рта не успел открыть, а уж понял, что все пропало. Сидит он там, значит, косится на нас. Здоровенный, каких мало. Волосы черные, зубы кривые, на шее бусы из костей. Вроде как из человеческих. Подхожу я, значит, подаю ему большой рулон драконьей кожи и говорю: «Подарок Гаргу гигантов…», а дальше понимаю, что вишу в воздухе вверх тормашками, а за ноги меня держат двое его дружков.
Гермиона в ужасе прижала ладонь ко рту.
— Как же ты выбрался? — поразился Гарри.
— Дык не выбрался бы, ежели б не Олимпия, — ответил Хагрид. — Она палочку-то вытащила и по-быстрому пару таких заклинаний сказала, которых я и знать не знаю. Шибко странные. Тем, которые меня держали, прямо в глаза Очеклейными проклятиями [180] врезала, тут они меня и уронили. Но мы попали в переделку, потому как магию против них использовали, а за это гиганты магов люто ненавидят. Дали мы деру и поняли, что больше нам попасть в их лагерь —
180
Conjunctivitus Curses
— Ничего себе, — тихо протянул Рон.
— А что же ты так долго домой добирался, если вы были там всего три дня? — удивилась Гермиона.
— Дык мы ведь после этих трех дней-то не ушли! — оскорбился Хагрид. — Дамблдор ведь на нас надеялся.
— Но ты же сам сказал только что, что у вас не осталось никаких шансов!
— Ну, днем мы туда ходить не могли, знамо дело. Мы просто это… тактику сменили. Пару дней таились в пещере и подглядывали. Сказать по правде, ничего доброго не увидели.
— Он оторвал еще несколько голов? — с отвращением спросила Гермиона.
— Нет, — качнул головой Хагрид, — если б так.
— В смысле?
— В смысле скоро мы поняли, что он не супротив всех магов, а только супротив нас.
— Искушённые Смертью? — догадался Гарри.
— Угу, — мрачно буркнул Хагрид. — Каждый день по нескольку штук объявлялось, с дарами Гаргу, и он их вверх тормашками не подвешивал.
— Откуда ты знаешь, что это были Искушённые Смертью? — спросил Рон.
— Оттуда, что одного из них я признал, — проворчал Хагрид. — Макнейра припоминаете? Гада этого, которого присылали Брыклюва порешить? Маньяк он. Убивать любит не меньше Голгомафа, понятно, с чего они так сговорились.
— Значит, Макнейр уговорил гигантов присоединиться к Сам-Знаешь-Кому? — в отчаянии воскликнула Гермиона.
— Придержи гиппогрифов, я еще рассказывать не закончил! — негодующе заявил Хагрид, который поначалу не желал говорить ребятам ни слова, а теперь, похоже, вошел во вкус. — Мы с Олимпией все обмозговали и порешили, ежели у Гарга Сами-Знаете-Кто вроде как в фаворе, так не факт, что оно всем надо. Придумали мы с другими поговорить, кому не хочется Голгомафа за Гарга иметь.
— А откуда вам было знать, с кем конкретно нужно вступать в переговоры? — спросил Рон.
— Дык с теми, кого до полусмерти избили, — терпеливо пояснил Хагрид. — Им, значит, теперь главное было Голгомафу не попадаться, вот они и отсиживались, как и мы, по пещерам вокруг ущелья. И мы порешили, что ночью пошарим туда-сюда по пещерам и поглядим, вдруг получится кой-кого подговорить.
— Вы пошли шарить по темным пещерам и искать гигантов? — в голосе Рона прозвучало уважение пополам с испугом.
— Да нас особо гиганты не волновали, — объяснил Хагрид. — Мы поболе того Искушённых Смертью боялись. Дамблдор перед отъездом нам велел с ними не связываться, держаться от них подальше, плохо то, что они знали, что мы где-то рядышком, Голгомаф-то, знамо дело, им про нас рассказал. Вот по ночам, пока гиганты спали, мы по пещерам тыркались, а Макнейр с дружком лазил по горам и нас выискивал. Я, по правде сказать, Олимпию еле сдержал, чтоб, значит, она на них не кинулась, — Хагрид слегка усмехнулся в густую бороду. — Она страх как хотела задать им… она, как заведется, Олимпия-то, ну прямо я не знаю… как огонь… видать, это у нее французская кровь…