Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова)
Шрифт:
— Неплохо, — облегченно вздохнул Рон после такой реакции Гарри. — Чарли, Фред и Джордж, когда на каникулах тренировались, всегда ставили меня на кольца.
— Так ты сегодня тренировался?
— Каждый вечер тренируюсь, начиная со вторника… только, правда, сам с собой. Пробовал заколдовать кваффлы, что бы они ко мне летели, но не получилось, не знаю, как это сделать, — Рон завелся и стал нервничать. — Фред и Джордж меня засмеют, когда я на тренировку приду. Они меня все время человеком второго сорта считают, с тех пор, как меня префектом
— Жаль, что я не смогу прийти, — с горечью сказал Гарри, когда они направились в гриффиндорскую гостиную.
— Да, мне тоже жаль, что тебя не будет… Гарри, что это у тебя с рукой?
Гарри только что почесал нос свободной правой рукой и тотчас попытался спрятать руку за спину, но с таким же впечатляющим успехом, как и Рон прятал метлу.
— Это… просто царапина… это ничего… это…
Но Рон схватил Гарри за локоть и повернул ему руку тыльной стороной вверх. Наступила долгая пауза, во время которой Рон молча смотрел на слова, вырезанные у Гарри на коже. Потом он побледнел и выпустил его руку.
— Мне казалось, ты говорил, что она тебя заставляла писать?..
Гарри замешкался, но потом решил, что Рон был честен с ним, и поэтому рассказал все про часы, проведенные в кабинете Амбридж.
— Старая карга! — возмутился Рон громким шепотом, потому что они уже остановились перед Толстой Леди, которая мирно дремала, свесив голову на картинную раму. — Да она больная! Иди и расскажи Макгонаголл!
— Нет, — сразу отрезал Гарри. — Признаваться, как мне плохо, не буду — я ей такого удовольствия не доставлю, она только этого и ждет.
— Этого и ждет? Нельзя позволять ей и дальше над тобой измываться!
— Я не знаю, что против нее может сделать Макгонаголл, — добавил Гарри.
— К Дамблдору иди, расскажи Дамблдору!
— Нет, — категорически отказался Гарри.
— Почему нет?
— У него и так проблем хватает, — ответил Гарри, хотя на самом деле причина была в другом.
Он не хотел идти за помощью к Дамблдору, потому что Дамблдор с июня ни разу не заговорил с ним.
— Ладно, я думаю, тебе нужно… — начал Рон.
Но тут Толстая Леди, которая до сих пор сонно взирала на них, вдруг возмутилась:
— Вы собираетесь говорить пароль, или мне придется всю ночь бодрствовать, дожидаясь, пока вы беседу закончите?
Пятничный рассвет был таким же угрюмым и мокрым, как и в предыдущие дни. Хотя Гарри и посмотрел машинально на стол преподавателей, как только зашел в Главный зал, но сделал это уже без всякой надежды увидеть там Хагрида. И поэтому сразу переключился на решение более насущных проблем вроде необъятной груды несделанных домашних заданий и перспективы еще одного взыскания с Амбридж.
Сегодня Гарри поддерживали только две мысли. Первая — это то, что скоро выходные, а вторая — несмотря на то, что заключительное кошмарное взыскание от Амбридж неизбежно, но, может быть, ему повезет, и из ее окна удастся
В пять часов вечера Гарри постучал в дверь кабинета профессора Амбридж для последней, как он искренне надеялся, встречи здесь, и дождался приглашения. На покрытом кружавчиками столе лежал, поджидая Гарри, чистый пергамент, рядом — острое черное перо.
— Вы знаете, что нужно делать, мистер Поттер, — приторно осклабилась Амбридж.
Гарри взял перо и взглянул в окно. Если только подвинуть стул на дюймдва вправо… Под предлогом того, что нужно сесть ближе к столу, Гарри подвинулся. Теперь у него перед глазами была панорама гриффиндорской квиддичной команды, вверх и вниз летающей над полем. У подножия трех высоких стоек ворот стояло еще с полдюжины черных фигурок, видимо, в ожидании своей очереди попробоваться на вратаря. Кто из них Рон — на таком расстоянии определить было невозможно.
«Я не должен врать», — написал Гарри. Раны на его правой руке открылись и начали кровоточить.
«Я не должен врать». Рана стала глубже, воспалилась и заболела.
«Я не должен врать». Кровь потекла к запястью.
Гарри бросил взгляд в окно. Кто бы ни защищал сейчас ворота, он делал это просто отвратительно. Кэти Белл дважды за те несколько секунд, что Гарри осмелился следить, забросила мяч. Надеясь, что вратарем был не Рон, Гарри опустил глаза на блестящий от крови пергамент.
«Я не должен врать».
«Я не должен врать».
Гарри пользовался любой возможностью, чтобы взглянуть в окно — когда слышал скрип пера Амбридж или как она открывает ящик стола. Третий претендент играл довольно неплохо, четвертый просто ужасно, пятый прекрасно уворачивался от бладжера, но потом пропустил легкий мяч. Темнело, и Гарри опасался, что шестого и седьмого уже не увидит.
«Я не должен врать».
«Я не должен врать».
Пергамент был весь забрызган кровью, тыльная сторона ладони уже горела от боли.
Когда Гарри взглянул в следующий раз, за окном совсем стемнело, и квиддичного поля уже не было видно.
— Ну, не посмотреть ли нам, как там ваша надпись? — полчаса спустя умильно спросила Амбридж.
Она подошла к Гарри и протянула к нему свои коротенькие окольцованные пальцы. Но как только цапнула его руку, разглядывая вырезанную на коже надпись, Гарри пронзила боль, но не в тыльной стороне ладони, а в шраме на лбу. И в то же самое время внутри у него все перевернулось от какогото очень необычного ощущения.