Гать. Задержание

Афанасьев Александр Николаевич

— Кажется, я вас понял… Отыскался тот самый человек, которого вы прятали в погребе и которого потом отвели в отряд?

— Да, да…

Андрей задумался и какое-то мгновение рассматривал телефонную трубку, словно мог в ней увидеть таинственного постояльца Марии Степановны.

Новость обрадовала его. Как-никак, отыскался живой свидетель трагической гибели отряда Смолягина. А может, этот человек внесет и в дело Дорохова какую-то ясность: ведь последние дни отряда, несомненно, проходили перед его глазами. Как только он остался жив, каким образом ему удалось спастись?

В

дом Смолягиной Андрей постучал около двух часов пополудни. Мария Степановна дверь открыла сразу.

— Здравствуйте, Андрей Петрович, — радостно всплеснула руками она, — а мы вас ждали еще вчера. Долго спать не ложилась… Да и поговорить о чем было: как-никак после войны первый человек, который моего Тимошу последний раз видел. — Она прикрыла глаза рукой. — Ой, да чего же мы в сенях-то стоим! Проходите в дом, Андрей Петрович, проходите.

В доме никого не было. Но по торжественной чистоте, по необыкновенному порядку чувствовалось, что в доме появились гости. В горнице, пожалуй, ничего особенного не изменилось, а вот в двух маленьких комнатах, что были справа и слева от русской печи, высокие кровати были накрыты чистыми покрывалами и еще стояло по одной раскладушке. В сенях Андрей разглядел четыре больших рюкзака и коричневый чемоданчик, наподобие тех, которые берут в дорогу командированные ненадолго люди. Кудряшов разделся и с радостью прошел в натопленную горницу. Сел на знакомый деревянный диван и, потирая замерзшие руки, поежился.

— Чайку, Андрей Петрович?

— С удовольствием.

Он молча прихлебывал из большой чашки крепкий чай, откусывая от куска сахара. Еще никогда он не пил такого вкусного, дарящего хорошее настроение чая!

— Андрей Петрович, — сказала Смолягина, — а я о вас сказала, что вы корреспондент газеты и книгу пишете о партизанском отряде.

— Почему?

— Да так… — Смолягина неловко потупилась и чуть слышно вымолвила: — Неудобно гостю сказать, что вы… Что подумает? Еще подумает, что не доверяю ему…

«А может, это и к лучшему? — подумал Андрей. — Зачем человека настраивать на другой лад? Приехал он в места, где когда-то воевал, встретил человека, спасшего ему жизнь, полон впечатлений, воспоминания нахлынули. Может, как раз в такой момент он и вспомнит какую-нибудь деталь, штрих, которого не хватает в деле о гибели отряда Смолягина».

— А где же они? — спросил Андрей, оглядывая горницу.

— На Выселки пошли. — Мария Степановна посмотрела на часы и негромко ахнула: — Господи, да уж три часа! Сей момент должны возвратиться… Вы уж не обессудьте, Андрей Петрович, обед ставить надо гостюшкам моим.

Последние слова Мария Степановна произнесла ласково, словно говорила о своих детях. Она неслышно поднялась со стула и принялась хлопотать около печи. Открыла заслонку, и по горнице пахнуло смолистым жаром и запахом кислых щей. Запах был такой смачный, что у Андрея невольно свело скулы и он проглотил слюну. Мария Степановна, напевая, подхватила ухватом большой чугунок и вытащила его на край печи. Потом снова запустила ухват в печь и вытащила чугунок поменьше. Прикрыла печь заслонкой и, протянув руку вверх, открыла задвижку дымохода побольше.

Андрей думал о том, что этот приезд, в сущности, совершенно чужого человека перевернул жизнь Марии Степановны Смолягиной.

Куда делась та тихая, внутренне сосредоточенная женщина, которую увидел он

в первое свое посещение Ворожеек? Откуда появилась эта жизнерадостность, материнская забота?

— Идут… — вдруг сказала Мария Степановна, останавливаясь посреди избы. Она торопливо поправила платье и провела рукой по седым волосам. И тут же в сенях что-то загрохотало, раздался веселый смех, говор, дверь в избу распахнулась, и в комнату вошли четверо ребят лет четырнадцати и невысокий человек в пожелтевшем командирском полушубке и шапке-ушанке.

— Ребята, ребята, — укоризненно, но весело произнес он, — а кто ноги будет вытирать? Мария Степановна, хоть вы на моих орлов повлияйте: совсем от рук отбились.

Ребята смущенно переглянулись, выскочили в сени и через минуту вошли обратно, но уже без валенок, в одних носках. Мужчина тем временем снял полушубок и аккуратно повесил на гвоздь возле двери, сверху приспособил шапку и длинный домашней вязки шарф. Пригладил редкие седые волосы и, достав из кармана пиджака пластмассовый футляр с очками, бережно водрузил их на нос.

Андрей с любопытством рассматривал гостя. Лицо круглое, со смеющимся вздернутым носом и крупными хрящевыми ушами. Через лоб тянется тонкая ниточка давно зажитого шрама, на переносице она пропадает и появляется снова чуть ниже левого глаза, спускается вниз по щеке и заканчивается красноватым рубцом. Плечи сутуловатые, как у человека, просиживающего много времени за столом. Синий костюм сидел на нем несколько мешковато, но чувствовалось, что владелец привык к нему и носит с удовольствием. Застиранная кремовая рубашка, а на ней дешевенький черный галстук на резинке.

— Ну и погодка, — произнес он, потирая руки, и только тут взглянул на Андрея. — Здравствуйте…

Это Андрей Петрович Кудряшов, — быстро произнесла Смолягина, расставляя на столе тарелки, — из газеты… Помните, я вам рассказывала, Константин Павлович?

— Лозовой, — коротко представился тот и крепко пожал руку Андрею, — учитель истории. Вот приехал с ребятишками своими посмотреть на места, где когда-то воевал… Вернее, не воевал, а горя хлебал. Вот если бы не Мария Степановна, не сидел бы сейчас за этим столом, а лежал бы где-нибудь возле Выселок… — Он замолчал и, окинув взглядом притихших ребят, вполголоса продолжал: — Да, не каждый человек может так поступить, не каждый. А вы, Андрей Петрович, давно в газете?

— Недавно, — коротко ответил Андрей, — я был комсомольским работником до недавнего времени, писал, печатался.

— Что ж, писать, как говорится, дар божий. Успехов вам на этом поприще. Я слышал, будто вы хотите книгу писать о партизанах?

— Документальную повесть. Сейчас собираю материал, так вот и с Марией Степановной познакомился. И вас, Константин Павлович, буду просить помочь, если не откажете.

— Ну, помощник, положим, я плохой, а что знаю — все ваше… Ребята, помогите Марии Степановне, — негромко, но с силой сказал он. — В прошлом году, — снова повернулся Лозовой к Андрею, — мой класс занял первое место в Синельниковском районе по сбору металлолома. Нас премировали поездкой в Москву, а мы подумали с комсомольским активом и решили поехать по местам партизанских боев. Что ни говорите, Андрей Петрович, — понизил голос Лозовой, — а надо нашим ребятам не только рассказывать о героизме, но и показывать, где это и как было. Я в этом глубоко убежден…