Гать. Задержание

Афанасьев Александр Николаевич

— С кем? — поинтересовался Петров.

— Да я, честно говоря, даже имени его не знаю, — с досадой бросил Петр Никитович. — Встреча была недолгой… А в те времена все под псевдонимами были. Знаю, что звали его Пятый и все…

— Как? — в один голос переспросил Росляков и Петров, переглядываясь…

— Пятый…

— Это… я, Петр Никитович, — хрипло вымолвил Росляков, поднимаясь с кресла. — Я вас… Тебя, Петр, только сейчас узнал… Жив остался?

Кудряшов взволнованно поднялся навстречу Владимиру Ивановичу, зацепил рукавом стоящую на столе вазу с цветами и… раздался грохот.

— На счастье! — завопил Андрюшка, бросаясь к деду.

Росляков

и Петр Никитович стояли обнявшись и только похлопывали друг друга по плечам. Ошеломленный Петров сидел в кресле и улыбался. Андрюшка бегал вокруг стола и радостно кричал:

— Дедушка на счастье вазу грохнул! Ура!

— Слышь, Пятый, а ты кем до войны был? — Петр Кудряшов покосился на кровать около окна, на которой, не снимая фрака, лежала высокая неподвижная фигура.

Петр Кудряшов, партизан из отряда «Победа», невысокий плотный парень, с круглым, розовощеким лицом и белесыми бровями, пятый день, как он сам выражался, «давил клопа» в комнате официанта офицерской гостиницы «Шварцбург» Хельмута Трокса. Комната была небольшая, находилась она в полуподвале, и от этого в ней было холодно и промозгло. Единственная батарея под окном была вечно холодная. И неудивительно — она не была подсоединена к центральному отоплению, а просто вмазана в стену под полукруглым окном, что выходило на улицу. Батарея маскировала лаз, по которому можно было проникнуть в подвал соседнего дома, теперь разбомбленного. Петру осточертела и комната, и ее чисто немецкий порядок, и чистота, ее хозяин — круглолицый, среднего роста немец, которому он не то чтобы не доверял, но… присматривал за ним. Петр даже не мог его называть по имени — так ему было ненавистно все немецкое — и поэтому называл его дипломатично — Пятый, как представил немца командир партизанского отряда перед их выходом в город. Кудряшов помнил этот день, как будто это было вчера.

В землянке командира, куда он прибежал по вызову, кроме командира, находился круглолицый парень одного с ним возраста в накинутом на плечи черном пальто. Светлая рубашка, галстук, жилетка ну никак не вязались с фуфайкой командира, и Петр с неприязнью посмотрел на гладковыбритые щеки гостя.

— Так вот, Петр, — с хрипотцой сказал командир, — с сегодняшнего дня поступаешь в полное распоряжение товарища Пятого… — Он помолчал. — Товарищ Трокс — немец, член подпольного обкома партии.

Петр ошарашенно глотнул воздух. Только этого не хватало, чтобы он, партизанский разведчик, у которого на счету несколько подорванных эшелонов, подчинялся немцу… Пусть «нашему», но все-таки немцу.

— Так вот… — как ни в чем не бывало продолжал командир, словно не замечая выразительного взгляда бойца, — с этого дня товарищ Трокс для тебя единственный командир. Понял? Так-то… Выступаете через четверть часа. До молокозавода вас проводит твой взвод, дальше пойдете одни… Я правильно сказал, товарищ Пятый? — неожиданно обратился к парню командир и, увидев утвердительный кивок, продолжил: — Возьмешь тол, взрыватели, в общем, все то, что скажет товарищ Пятый.

Высокий парень встал, пожал руку хозяину землянки, и не говоря ни слова, вышел. Петр задержался на пороге, и, подождав, пока за гостем закроется дверь, вдруг горячо заговорил:

— Товарищ командир, за что вы так… Да чтоб я немцу подчинился…

— Смирно! — резко прозвучала команда. Командир удовлетворенно посмотрел на вытянувшегося Петра и негромко сказал: — Так вот, Кудряшов… За жизнь Пятого отвечаешь

лично. Если что случится, — командир достал платок, высморкался и негромко закончил, — расстреляю сам, без суда. Кругом! Шагом марш!

Петр, вспомнив это, недовольно посмотрел на неподвижную фигуру и переспросил:

— Пятый, так кем ты до войны был?

— Вроде как студентом… — послышался негромкий голос.

— Ишь ты! — удивился Петр и даже приподнялся со стула. Покачал головой. — Ну ты даешь… А я думал ты официантом работал в кабаке… — Он покрутил пальцами в воздухе, подбирая выражение, чтоб не обидеть собеседника. — Уж… больно у тебя вид… лакейский.

— Спасибо.

— А я вот в кузне у бати работал, — вздохнул Кудряшов, — коней ковал, плуги чинил… Эх… — Он помолчал, потом, словно пораженный какой-то мыслью, снова спросил: — Слушай, а ты хоть стрелять умеешь?

— Немного.

— Хм-хм, немного, — ухмыльнулся Петр. — Нам, брат, надо не немного, а здорово стрелять… Я вот из «ручника» люблю… Как полосанешь, бывало…

Пятый вдруг приподнялся и сделал жест рукой. Петр мгновенно исчез за батареей…

— Трокс, — раздался за дверью голос, — через полчаса начинается банкет, будьте готовы.

— Яволь, герр унтершарфюрер, — подобострастно произнес Троке, мгновенно окидывая комнату взглядом и делая шаг к дверям.

Но дверь не открылась. Очевидно, унтершарфюрер, отвечающий за официантов, направился дальше. Немного выждав, Трокс легонько стукнул по батарее.

— Одевайся, — он протянул Петру темный костюм и рубашку, — быстро.

Кудряшов, отвыкший в лесу от городской одежды, неуклюже одевался.

— Быстрее, — спокойно произнес Трокс. — Так… ничего, сойдет… Иди за мной, нигде не останавливайся… — Держись надменно, на вопросы не отвечай… Пошли.

Они вышли в коридор и быстро поднялись по лестнице, ведущей на кухню. В огромной, отделанной кафелем кухне быстро сновали повара и официанты из офицерской гостиницы. Трокс и Петр, не останавливаясь, прошли к двери, ведущей в холодильник.

— Трокс! — послышался веселый оклик. Толстый шеф-повар, из-под белого халата которого выглядывали начищенные сапоги и черные галифе, быстро шел им навстречу. — Веди в свой холодильник: пора расставлять холодные закуски.

Они втроем подошли к тяжелой, обитой железом двери. Трокс открыл большим ключом дверь, и они вошли в помещение, уставленное блюдами с закусками, окороками, колбасами. В углу на мешковине лежали замороженные туши. Шеф-повар подошел к ним и с сомнением покачал головой.

— Какие из них антрекоты… Тьфу… Вот помню, я служил в берлинском ресторане… — Он небрежно отодвинул носком сапога одну из отрубленных ляжек и замер — около стены стоял какой-то плоский ящик. — Трокс, это что за ящик?

— Это, господин шеф-повар, русская икра. — Трокс сделал быстрый шаг к стене. — Последний ящик… Да вы сами можете посмотреть…

— То были другие ящики, Трокс, я отлично помню…

Немец сделал движение, словно хотел взять ящик в руки. Трокс нагнулся ему помочь, но тут же выпрямился. Его правая ладонь неуловимым движением взлетела снизу вверх, и шеф-повар без звука, хватаясь руками за горло, осел на пол.

— Прикрой дверь… — Пятый коротким взмахом вогнал под левую лопатку фашиста финку и быстро выдернул. — Вставляй запалы.

Петр привычным движением ставил на взрывателях время, пускал их вход и вставлял в расставленные и замаскированные всякой снедью ящики с толом. В пять минут всё было кончено.