Газель с золотыми копытцами : сказки Северной Африки
Шрифт:
Захра, дочь Зоры, потребовала через своих гонцов:
— Выдай мне женихов твоих дочерей. Они украли яблоки из моего сада. Или же я разрушу твой город, не оставлю в нем камня на камне.
Царь отправился к ней. Сама Захра восседала на золотом троне, а его усадила рядом с собой, на серебряный.
— Царь, женихи твоих дочерей похитили яблоки из моего сада. Выдай мне этих юношей или я разрушу твой город.
Узнав о прибытии Захры, подмастерье оделся в нарядную одежду, сжег волос,
— Захра, дочь Зоры, против кого направила ты это войско?
— Против твоего царя. Пусть он выдаст мне женихов своих дочерей или я смету с лица земли этот город.
— Но не они унесли яблоки из твоего сада. Это сделал я, и твое войско не устрашит меня. Если ты и впрямь Захра, дочь Зоры, я готов сразиться с тобой.
Захра села на своего коня, и они начали биться. Во время поединка он изловчился, схватил ее за поясницу и поднял до небес, а затем швырнул на землю. Побежденная воительница воскликнула:
— Ты настоящий герой!
И она отправилась восвояси.
После этого юноша попросил царя позвать женихов, а когда те пришли, спросил у них:
— Не вы ли принесли воду из источника, что между семью скалами?
— Мы.
— А молоко львицы?
— Мы.
— А яблоки из сада Захры, дочери Зоры?
— Мы.
— А где те яблоки, что вам дали царевны?
— У нас их нет.
— А где мочки ваших ушей?
— Не знаем.
— А где ваши мизинцы?
— У нас их не осталось.
Юноша вытащил из своей сумки все узелки и развязал их перед царем. Царь увидел яблоки, подаренные невестами, мочки ушей и мизинцы женихов своих дочерей.
— Я один, — сказал он царю, — ходил за водой, за молоком львицы и за яблоками Захры. Все это взяли у меня женихи.
Прогневавшись, царь повернулся к ним:
— Вы, оказывается, лгуны. Отныне вы не женихи моих дочерей.
В довершение всего юноша раскрыл царю свою тайну:
— Я жених твоей младшей дочери. Я тот, кто раздувает меха в кузнице.
И тогда царь объявил, что только подмастерье кузнеца достоин стать его зятем. Он отдал ему в жены свою младшую дочь и полцарства в придачу. Была отпразднована свадьба. Празднество длилось трижды по семь дней.
Хасан-храбрец
Перевод с английского Л. Биндеман
В стародавние времена жила на свете женщина, и был у нее сын, которого она любила больше жизни. Звали его Хасан. Был он силен и бесстрашен, и потому все вокруг звали его Хасан-храбрец.
Хасан очень гордился
— Есть ли кто храбрей меня? И мать гордо отвечала:
— Нет, сынок.
Однажды бездетный сосед-завистник дал ей такой совет:
— Смотри, как бы твой сын не зазнался! Вот спросит тебя Хасан, есть ли кто храбрей его, а ты отвечай: «Потомства Евы не перечесть, а мир богат чудесами, сын мой».
Женщина послушалась соседова совета и наутро, когда Хасан задал ей привычный вопрос, ответила:
— Потомства Евы не перечесть, а мир богат чудесами, сын мой.
— Иначе говоря, ты больше не считаешь, что я — храбрей всех на свете, мать, — опечалился Хасан. — Ну, что ж, я поеду странствовать по свету, и, если сыщется человек храбрей меня, никогда больше не вернусь домой.
Напрасно мать отговаривала сына от безрассудной затеи. Хасан был непоколебим. Он прицепил к поясу меч, наполнил переметные сумы провизией, распрощался с матерью и сел на коня. Он твердо решил удостовериться, есть ли на свете человек храбрей его.
Ехал он, ехал, и привела его как-то дорога к небольшому оазису посреди пустыни. Зоркий глаз его издалека приметил двух всадников. Один был верхом на льве, второй — на тигре. Ага, насторожился Хасан, эти двое наверняка храбрее меня; один разъезжает верхом на льве, другой — на тигре, а я всего лишь на коне.
Поразмыслив, Хасан решил поближе познакомиться с бесстрашными всадниками. Он спешился, подошел к ним, ведя коня на поводу, и приветствовал их по обычаю:
— Ас-салям алейкум!
— Алейкум ас-салям! — ответили храбрецы, спешились и пошли навстречу Хасану. Они предложили ему отдохнуть и дождаться, пока спадет дневная жара. Хасан принял их приглашение, и все трое дружелюбно беседовали в тени финиковой пальмы.
Когда солнце стало садиться в пески, Хасан подумал: пора трогаться в путь. Оставаться на ночлег ему не хотелось.
Он спросил двоих других странников, собираются ли они в дорогу.
— Нет, — отвечали те. — Мы поживем здесь еще несколько дней, будем по очереди охотиться и печь хлеб. Может, и ты останешься?
Хасану не терпелось проверить, кто из них храбрее, и он с радостью согласился. На следующий день ему выпало охотиться, оседлавшему тигра — собирать хворост, а оседлавшему льва — печь хлеб. Но вечером, когда вернулся с охоты Хасан, а вслед за ним пришел с хворостом оседлавший тигра, отведать хлеба им не довелось.
— Почему же ты не испек нам хлеба? — спросил Хасан оседлавшего льва.
— Я испек хлеб, — отвечал тот. — Он был еще теплый, но вдруг явился голодный старик и выпросил его у меня.