Газета Завтра 7 (1056 2014)
Шрифт:
В постановке Богомолова дело вовсе не в сценических новациях, не во всей этой мишуре: плазменных экранах, параллельном действии в титрах, шоковом музыкальном и сценическом оформлении и пр. Все это лишь прием. Больше того: сам Достоевский там - прием. Его вера, идеи, метания, боль не интересны режиссеру. Богомолов ставит на сцене себя, свое высказывание. Роман Достоевского перекраивается им как кажется в антиутопии Владимира Сорокина, что вызывает естественный вопрос: а зачем нужно было брать Достоевского? Ставил бы уж сразу Сорокина Но замысел-то Богомолова как раз и заключается в том, чтобы подать зрителю умерщвленного и препарированного на свой манер классика. И вот это действительно уже напоминает один из рассказов Сорокина, где родители предлагают гостям к столу поджаренное со специями тело собственной дочери. Сказать - эпатаж, ничего не сказать о Богомолове. В "Карамазовых" он целенаправленно и жестко, используя хороших актеров, старые добрые песни, декоративные образы, экранный текст, стилизованный под
Иное видение и подходы открываются в постановке "Братьев Карамазовых" В. Теплякова. Оформленная в черном цвете сцена, скупые декорации - ничто не отвлекает зрителя от игры актеров, от истории братьев, переживающих на протяжении почти пятичасового спектакля библейские по накалу страсти и коллизии. Да и все повествование о семье Карамазовых здесь приобретает библейский масштаб, однако не с помощью изощренных внешних приемов. Даже звучащая в спектакле музыка исходит, кажется, из глубины кипящих на сцене переживаний и чувств. Тепляков не ставит события. Для него все происходит прежде всего в душе и сознании персонажей. В сделанной им "партитуре" текста Достоевского, с которым режиссер обращается достаточно бережно, каждый актер, ведущий свою партию, это целый мир. Сталкиваясь, расходясь, вновь приближаясь друг к другу, эти отдельные миры, что особо относится к главным героям - Федору Павловичу Карамазову (Евгений Ратьков) и братьям, своей энергетикой и создают эмоционально захватывающую зрителя динамику спектакля. Неожиданно мощные трагические черты приобретает в постановке фигура Смердякова (в замечательном исполнении Владислава Павлова). Его разговоры с Иваном (Дмитрий Козельский), особенно перед самоубийством, одна из вершин стремительно развивающегося действа, которое к развязке - потрясающей сцене безумия Ивана, уходу Алеши (акварельная роль В. Моргунова) и, наконец, суду над Дмитрием (поданным В. Кузнецовым в эпических тонах, он играет "погибшую силу") - становится многоголосым, как будто расширяет рамки сцены до небесных высот и обрушивается на зал множеством таких "последних" вопросов, от которых холодеет душа.
После спектакля "Братья Карамазовы" в театре Владимира Назарова состоялась моя беседа с режиссером Валентином Васильевичем Тепляковым.
"ЗАВТРА". Что можно назвать новаторством в современном театре, Валентин Васильевич? Вы преподаете, ставите спектакли за рубежом, есть, как говорится, с чем сравнивать. То, что видим на сцене МХТ, - это новаторство?
Валентин ТЕПЛЯКОВ. Новаторство?! Это объедки не первой свежести с "барского" (в кавычках) стола западноевропейского театра. Надо ли уточнять, кто может этим питаться?
"ЗАВТРА". Но при чем здесь Достоевский, Уайльд, Чехов?
Валентин ТЕПЛЯКОВ. Как это - при чем? Те, кого вы назвали, - вершины! Разрушить - нет сил, взойти - нет навыков и умений, остается басня Крылова про слона и тогда - скандал, резонанс, публика, отклики критики и т.д.
"ЗАВТРА". Значит, этому не будет конца, пока везде не оттопчутся. Кажется, есть модный Пелевин, адаптируй для сцены, ставь.. Почему надо делать так, чтобы Достоевский напоминал Сорокина? Поставь Сорокина с теми же экранами, в стиле желтых изданий, с орхидеей в чьей-нибудь заднице Поначалу для меня здесь была некая загадка, а потом догадалась: у Богомолова есть сверхцель Вся эта литература-однодневка на обобщения не тянет, а хочется замахнуться на некие образы-символы насчет России вообще, чудовищной страны, гнилой, уничтожающей человека. Вы, мол, нам про "русский космос", а мы вам червей и разлагающуюся плоть. Унитазы, через которые прямо в ад спускается вся российская жизнь, духовные поиски ее великих творцов, которые сегодня презрительно именуют архаикой.
Валентин ТЕПЛЯКОВ. То, что активно разрушаются морально-нравственные устои, об этом не только современное искусство свидетельствует. В любой сфере это происходит. В "Современнике" смотрел "Горе от ума", которое меня просто опечалило. Кто-то рядом встал и говорит: ну, как же так можно не уважать русских? Хотелось спросить: "А кто в этом виноват?!" Ответ очевиден. А "Три сестры", загнанные в гимнастический зал, в постановке Некрошюса, показанные в театре "Моссовета"? В процессе просмотра возникла мысль, а что, если взять литовского автора и героев, равных по поэтическому масштабу "Трем сестрам", и загнать их в хлев или на скотобойню?! И что тогда?.. И сделать это в их эстетике и приемах!.. Время жаль, но мысль не покидает
"ЗАВТРА". Даже представить страшно, что бы творилось! Подобную постановку окрестили
Валентин ТЕПЛЯКОВ. Да, предугадать нетрудно, возмущение было бы огромное. А мы позволяем издеваться над тем, что нам дорого И даже награждаем за это!
"ЗАВТРА". В рецензиях критиков - апофеоз!
Валентин ТЕПЛЯКОВ. Мировоззренческое холопство, боязнь показаться отсталым. Вот М. Райкина блистательно заканчивает свою статью о "Карамазовых" в "МК" - строчками из Великого инквизитора: они получат свободу, зальют землю кровью, разрушат храмы и пожалеют, что взяли эту свободу
"ЗАВТРА". Что для вас было главным в работе над "Братьями"?
Валентин ТЕПЛЯКОВ. Главное - это авторский текст великого романа Роман называется "Братья Карамазовы", а не иначе Поэтому важно было рассказать историю братьев в ее развитии. Хотя, как вы знаете, в романе много линий, но он назван "Братья Карамазовы", и для меня - это определяющее. Так же, как в "Трех сестрах", есть и брат, и можно было бы, наверно, назвать пьесу "Прозоровы", но она названа Чеховым "Три сестры". В конечном итоге зритель должен понять историю и увидеть артиста, потому что большинству, на мой взгляд, абсолютно не интересно, кто режиссер. Внутреннее наполнение нашей истории вы видели
"ЗАВТРА". Слышу споры: театр - не музей, нельзя ставить спектакли в классическом виде, туда надо привносить современные технологии, нынешнюю реальность. Более робко звучат голоса тех, кто ратует за традиции русского театра
Валентин ТЕПЛЯКОВ. Надуманный спор. Главное - важно понять, что такое театр и чем он отличается от других видов искусства. Театр - это, прежде всего, артист и зритель. Театр может существовать без костюмов, без декораций, без музыки, и даже без режиссера Артист - вот главная фигура. В конце XIX - начале XX веков у нас, в России, появилась очень мощная и великая режиссура, и артист как самодостаточная величина стал сдавать свои позиции, отдавая инициативу режиссеру. Это же не легенда, когда на вопрос в Александринском театре: "С чем вы здесь выходите", - прозвучал такой ответ: "Я, артист Императорского театра Давыдов выхожу играть в бессмертной комедии Гоголя "Ревизор" Городничего". Давыдов, Шаляпин, Ермолова и многие другие, взрывавшие душу зрительного зала, рождавшие чудо эмоционального единения сцены и зала здесь и сейчас, - что может быть выше и прекраснее в театре?! Сегодня артист должен почувствовать, что он артист, то есть человек, который берет зрительный зал в эмоциональный захват. И потому у меня ничего, кроме улыбки, не вызывает эта ребусно-кроссвордная режиссура, потому что, по сути, нового никто ничего придумать не может В середине XIX века Дельсарт подсчитал количество человеческих жестов, их оказалось всего чуть более 1500! И что? Какие новые концепции? Если думать, что ты что-то можешь выдумать, какую-то новую концепцию "Гамлета", то это результат твоего незнания! Просто смешно! Но выходит Михаил Чехов, играет Гамлета, и зритель в эмоциональном потрясении не может по окончании пьесы найти выход из театра! Потому что единственное, что может потрясти зрителя, - это личность артиста, спроецированная через персонаж на зрительный зал. Вот и вся концепция! А все эти экраны и прочие технические "выразители" и т.д. и т.п. - это "гарнир" Традиция великого русского театра - все в артисте и все через артиста. Так работали и Г.Товстоногов, и А.Эфрос, и О. Ефремов, так работают Л.Додин, А.Васильев, А.Бородин, С.Женовач. И это не только не должно прерваться, но и обязательно должно продолжиться! Мы должны не терять, а обогащать завоевания великого русского психологического театра. Молодые, к сожалению, по незнанию, порой пренебрежительно относятся к Станиславскому, а ведь он ничего не изобретал, его система - это способ репетирования, а не новая театральная эстетика. Его метод - это желание помочь артисту быть живым, неповторимым на сцене, и работает он на обогащение внутреннего мира актера, а острота внешней формы спектакля не отменяет безусловного внутреннего актерского существования на сцене.
"ЗАВТРА". Как родилась идея поставить "Братья Карамазовы"?
Валентин ТЕПЛЯКОВ. Во-первых, из любви к русской литературе, а, во-вторых, из понимания, что мои ученики способны воплотить на сцене эти великие образы. Ставишь спектакль, когда есть кому играть. Любые мечты режиссера что-то поставить должны подкрепляться необходимыми актерами. Если нет Отелло, почему надо ставить "Отелло"?
"ЗАВТРА". Нет Отелло - выносим на сцену кресло, обращаемся к нему с репликами, монологами
Валентин ТЕПЛЯКОВ. А, может, надо лучше воспитывать артиста, не разрушать театральную школу? Сейчас же из театральной школы пытаются сделать клуб веселых и находчивых. Вдумайтесь, Российской академией театрального искусства руководят: Мелик-Пашаева, музыковед, которая в жизни не руководила даже драмкружком, проректор по организационно-воспитательной работе - генерал в отставке, пограничник, другой проректор - строитель. Какое все это к театру имеет отношение? И куда "эта птица-тройка несется"?! Топчется на месте или пятится назад?! И кто думает о перспективе, о развитии?