Газлайтер. Том 27

Володин Григорий Григорьевич

Передо мной топчется Феанор. Лицо у него перекошено злобной радостью, глаза горят:

— Значит, согласен на поединок, Филинов? Отлично! Начнём прямо сейчас!

Не дожидаясь моего согласия, он тут же вызывает вулканический клинок. Раскалённая магма вспыхивает в его руке.

Слева от меня стоят Царь Борис, Багровый и Хоттабыч, наблюдая с живым интересом, будто перед ними не потенциальный поединок насмерть, а редкое зрелище из репертуара придворного театра. Что ж, хоть как-то развлечём сильнейших мира сего. Нашего батюшку Царя, пожалуй,

уже можно уверенно отнести к этой категории — не зря ведь Багровый с Хоттабычем с ним ведут праздные разговоры.

Я никак не реагирую на вызов Феанором клинка.

— У тебя разве есть корабль, чтобы начинать сейчас?

Феанор моргает. На пару секунд зависает.

— Какой ещё корабль?! Зачем он нам?! Мы будем драться здесь, на месте!

Я хмыкаю. Говорю так, чтобы слышали все:

— Это первый поединок в восстановленном Королевстве Золотой Полдень. И он должен пройти так, как гласит легенда альвов о Валоре. Кто первым доберётся до него из устья Андуина на корабле — тот и король.

Феанора передёргивает. Он вскипает:

— Валор? Да какого хрена! Я тебя звал на поединок, а не в водный круиз!

Я поворачиваюсь к Алире и спрашиваю:

— Дорогая мама, Ваше Высочеств, как вы думаете, кто сейчас прав?

— Всегда прав король, — без сомнения отвечает Алира, тряхнув золотыми кудрями. — Значит, правы вы, Ваше Величество.

— Спасибо за разъяснения, леди Алира, — киваю спокойно. — Феанор, ты меня вызвал — я ответил. А значит, по всем законам будет именно так: и по праву Короля, и по праву вызванного. Потому что вызванный, как ты прекрасно знаешь, выбирает оружие. Так что — вперёд, ищи свой корабль. Гонка началась прямо сейчас, раз уж у тебя так нестерпимо свербело нарваться.

Охреневший Феанор дёргает плечом. Щёки горят, взгляд мечется. Он бросает короткий, судорожный взгляд на Гепару в платье с голыми плечами, и краснеет ещё сильнее. Стоит как дурак посреди бала с магматическим клинком в руке.

— Я пришёл драться, а не плыть черти куда! — выплёвывает он, будто надеется вернуть себе почву под ногами.

Рядом с ним, будто из воздуха, появляется Ледзор. Огромный мархад кладёт на плечо Феанора тяжёлую, костистую ладонь и говорит басисто, почти ласково:

— Дружище, ты не на базаре. С Королем Данилой не торгуются, его слушают. И меч, если не сложно, развей.

Феанор дёргается, собираясь возразить, но не успевает — с другого бока появляется Кострица. На ней строгий брючный костюм, галстук, красные волосы собраны в тугую косу. Наемница без лишних слов укладывает руку ему на второе плечо.

— Будь повежливее, — произносит она холодно. — А то вылетишь отсюда ногами вперёд. И до своего отплытия просто не доживёшь.

Феанор послушно развеивает меч — дошло, что если его сейчас грохнут, то никакого поединка уже не будет. Резко сбрасывает их руки, сверлит меня взглядом, полным ярости.

— Значит, гонка? Ну, как скажешь! Увидимся на Валоре, менталист! — он разворачивается и спешно выходит. — Там

мы с тобой и сразимся!

Ледзор бросает ему вслед:

— Удачи в поисках лодки. Морской узел умеешь завязывать или показать как?

Да только обиженный Феанор уже вышел, и мы так это и не узнали. Лакомка с удивлением смотрит на меня и по мыслеречи передаёт:

— Мелиндо, я и не догадалась, что ты так ловко обыграешь легенду про нашего предка, что плыл на Валор. Хитро придумал.

Я усмехаюсь:

— Ну, богов там, скорее всего, я и не найду. Но будем считать так: признание богов означает — первым доплыть до Валора.

Тот, кто первым доплывёт — тот и будет избранным Королём, а кто не приплыл, ну, что ж, значит, боги его просто-напросто продинамили.

Мне на самом деле вовсе не хочется убивать Феанора. Я — король без пяти минут, да ещё и представитель другой расы. А он — альв, причём известный Воитель. Стоит мне сейчас его угробит — и альвы заволнуются не на шутку. А ведь именно Феанор настаивал на смертельном поединке, вот ему неймётся. Что ж, раз так хочется — пусть теперь ищет себе корабль или даже строит его своими руками, если придётся. Я, со своей стороны, даже помогу — незаметно, проверю его судно на прочность.

Забыв про Феанора, я бросаю по мыслерече Гумалину:

— Трезвый, значит, ты втихаря делал корону, а мне — ни слова? И устроил мне такую подставу!

Он ментально ёжится и пожимает плечами:

— Ну, шеф… Не мог я рассказать. С меня госпожа Лакомка клятву взяла. Потребовала молчать, хоть тресни.

Я фыркаю:

— Ну и заговорщики у меня в роду завелись…

— Шеф, корона тебе идёт, между прочим, — льстиво подкидывает Гумалин.

— Блин, — говорю я уже вслух. — Теперь весь день с этой штукой ходить…

Направляюсь к Багровому Властелину, Царю и Хоттабычу. Эта троица стоит у стола с закусками, о чём-то увлечённо переговариваясь. Царь Борис, разумеется, старается держать спину ровно, но я замечаю, как он гордо расправил плечи — польщён. Всё-таки не каждый день двое сильнейших существ на планете принимают его в разговор. Хотя он прекрасно понимает, чем вызвано такое внимание: формально он мой сюзерен, и мы оба отлично знаем, как именно это работает. Багровый и Хоттабыч заинтересованы во мне каждый по своей причине, а следовательно, проявляют уважение и к тому, кто, по иерархии, стоит надо мной.

— Простите за этот инцидент, уважаемые, — обращаюсь я к трем сильнейшим мужикам как равный. Ну а почему нет? Я теперь Король, а не просто конунг с лордом, так что принимайте вольность. Да и вообще конунг — это тоже властитель, но дело в том, что Тавириния — небольшое государство, а Золотой Полдень когда-то было влиятельное королевство.

Багровый машет рукой:

— Бывает, Ваше Величество. А ты ловко спровадил этого шумного Воителя. Не знаю, правда, почему ты его вообще не казнил, но это твое дело, значит, были причины. Наши подарки, выходит, как раз к твоей коронации.