Генерал Симоняк
Шрифт:
– Где ваш комкор? Затерялся как иголка в стогу сена.
– Уже выехал, товарищ генерал. С минуты на минуту будет здесь.
Дежурный вышел из комнаты, в коридоре увидел Симоняка и доложил, что его ждет начальник штаба фронта.
– Генерал Гусев?
– спросил Симоняк.
– Нет, не он. Какой-то новый генерал.
Комкор, раскрыв дверь комнаты, застыл на пороге. У стола сидел Маркиан Михайлович Попов.
Три года не виделись друзья, с той поры, когда Попов приезжал на Ханко. Давно это было. Война разлучила их. Попов, слышал Симоняк, воевал под Брянском,
– Чего, Николай, застрял на пороге?
– улыбнулся Попов.
– Или не узнал?
Он с завидной легкостью поднялся со стула.
– Что ты, Маркиан? Просто не ожидал тебя здесь увидеть.
Друзья расцеловались.
– Слышал о твоем горе, - медленно проговорил Попов.
– Всё не верится, что Александры Емельяновны нет в живых.
Они несколько минут молчали, глядя друг на друга. Потом заговорили о другом. Попов расспрашивал, кого из старых друзей по академии встречал Симоняк.
– Один Андреев у нас на фронте. Тоже корпусом командует.
– У тебя, - улыбнулся Попов, - я смотрю, дела идут, ордена не помещаются на груди. И чем это ты, Николай, Говорова заворожил?
– Не знаю... Что-то ты, Маркиан Михайлович, преувеличиваешь.
– Да нет, говорят, командующий тебя называет генералом прорыва. Шутят, что Симоняк знает волшебное слово, растворяющее двери вражеской обороны.
– Эх, кабы так было!
– вздохнул Симоняк. Он завертел свой сивый чуб. Воюем сейчас по-другому, кое-чему научились...
Постепенно он разговорился. Как было в начале войны? На десять снарядов мы отвечали одним. Вражеская авиация господствовала в воздухе.
Всплыли в памяти бои под Ивановским. Трудно было тогда рассчитывать на успех. Наступали на узком участке фронта. Враг обрушивал на наступающих массу артиллерийского огня, прижал их авиацией к земле. А что мог сделать комдив?
– Теперь и противник не тот, и мы не те, - заметил Попов.
– Вот именно.
Разговор перешел на конкретные вещи: как корпус готовил прорыв Северного вала, как организовали взаимодействие различных родов войск в бою. Что обеспечило успех? Прежде всего тщательное изучение обороны противника - не только по картам, схемам и разведсводкам, но на местности - всеми командирами, начиная с комкора; очень важно точно распределить цели между артиллеристами, и тогда во время артиллерийской подготовки они ведут огонь по определенным объектам, а не по площадям. Наконец, многое зависит от правильного построения боевого порядка корпуса...
– Да, - сказал Попов, - опыт накопился богатый. Не случайно и в новых боях твоему корпусу серьезная роль отводится.
– Готовимся.
– Буду навещать.
Ужинать Попов не остался, спешил в Ленинград на заседание Военного совета фронта. Симоняк проводил его к машине и, когда она рванулась с места, еще долго смотрел вслед...
В Ропшинский дворец съехались командиры корпусов и дивизий. Симоняк увидел многих знакомых: командующего 21-й армией Гусева, Одинцова, Ковалева, Бычевского...
– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!
– услышал он хорошо знакомый
Из-за колонны показался грузный Кожевников. Яков Иванович теперь командовал дивизией. Симоняк расстался с ним не без сожаления. Не хотелось отпускать из корпуса, но не вечно же ему командовать полком.
– Здорово, дядя Яша!
– улыбнулся Симоняк.
– Обратно не тянет?
– Не пущают. Вот если провинюсь, попрошусь в корпус, на перевоспитание.
– Нет уж, на перевоспитание не возьмем. Держи и там марку гвардии.
Окинув глазами комнату, Симоняк увидел Щеглова, Путилова, Романцова, направился к ним.
Вместе они прошли в соседний зал, где стоял большой макет района предстоящих боевых действий.
– Разрешите начинать?
– спросил у Говорова начальник штаба фронта Попов.
К макету подошел генерал-лейтенант Дмитрий Николаевич Гусев с длинной указкой в руках. Он охарактеризовал оборону противника на Карельском перешейке, Глубина первой полосы, показывал Гусев, шесть километров. Командарм вел указкой по холмикам и впадинам, по улочкам миниатюрных поселков... Первая полоса тянулась от Ладоги до Финского залива, на макете были обозначены линии траншей, разведанные укрепления, огневые точки, позиции неприятельских артиллерийских и минометных батарей.
На 15 - 25-километровом удалении от первой полосы проходила вторая, наиболее мощная. Указка командарма очерчивала господствующие высоты, где находились железобетонные доты, пулеметные капониры. Подступы к укреплениям, дороги перехватывались грядами гранитных надолб, минными полями.
Третья полоса обороны... Выборгский обвод... Всё это войскам армии предстояло сокрушить, пройти за десять-одиннадцать дней.
– Ого!
– шепнул Щеглов комкору.
– А помните в финскую кампанию?
Симоняк кивнул. В то время три месяца прорывались к Выборгу наши войска. Сейчас надо это сделать раз в десять быстрее.
Как? Командарм изложил свое решение, затем докладывали командиры соединений.
К макету подошел Симоняк. Он выпрямился, слегка пригладил вихор.
Попов с особым, обостренным интересом ждал, что скажет его старый товарищ, как будет держать себя перед строгими экзаменаторами. Что Симоняк готов к боям, начальник штаба фронта не сомневался. Он уже не раз побывал на учениях в корпусе.
С неделю назад Попов повстречал Симоняка под Старым Белоостровом, у переднего края. Одет был комкор в пятнистую блузу, на ногах - кирзовые сапоги, на голове едва умещалась солдатская пилотка.
– Что это ты себя в рядовые разжаловал?
– шутливо спросил Попов, догадываясь, откуда возвращается комкор.
– К Маннергейму дорогу смотрел. Он нас когда-то в гости приглашал. Тогда недосуг было... А теперь в самый раз.
Симоняк выглядел усталым. Еще ночью он по траншеям и ходам сообщения пробрался со своим адъютантом на наблюдательный пункт артиллеристов. Поговорил с командиром дивизиона Сыроедовым, от него перекочевал к пехотинцам, которые здесь уж давно занимали оборону: они рассказали много любопытного о противнике, распорядке дня по ту сторону нейтральной полосы.