Генерал Симоняк

Стрешинский М. П.

– Брось, Иван Осипович! Должны посмотреть и мы сами.

Вышли на берег. Внизу тускло отсвечивала гладь воды.

Комкор наклонился, опустил свою суковатую палку в реку. Дно оказалось илистым, топким, течение норовило выдернуть палку из рук.

– Быстрая!
– заметил Симоняк.

Днем он побывал в 131-м полку, проверял, как там готовятся к переправе. Даниленко показал ему небольшие штурмовые мостки, сделали их сами солдаты из бревен и досок.

А как вы их устанавливать будете?

Сами установятся. Один конец закрепим на нашем

берегу, а второй течением прибьет к противоположному берегу.

Умно!
– оценил комкор.

И сейчас, наклонившись над водой, Симоняк снова мысленно одобрил гвардейскую смекалку. Мостки пригодятся.

Комкор осмотрел подходы к реке, места переправ, укрытия для плотов и лодок. Морозов показал ему, где устанавливаются орудия прямой наводки.

– Делать всё тихо, - в который раз предупреждал комкор.
– Пусть противнику и не снится, что мы здесь.

Симоняк и на этот раз дотошно вникал во все детали подготовки к боям. Дней до начала наступления оставалось в обрез, приходилось работать с огромным напряжением.

Корпусу придавалось много артиллерии, авиации и танков. Сразу же после прорыва вражеской обороны намечалось ввести в бой подвижные отряды и группы. Они должны были вырваться на десятки километров вперед, рассекая на части вражеские войска, с ходу захватывать крупные селения и города, железнодорожные станции и порты.

Симоняку и командирам его дивизий еще не приходилось вести подобные бои. Однако некоторые предшествующие операции, скажем, на Карельском перешейке, были своеобразной генеральной репетицией к мобильным, маневренным действиям в Эстонии.

В дивизиях выделяли подвижные отряды, в которые обычно входили стрелковый батальон, посаженный на машины, артиллеристы и минометчики.

Командиром одного из подвижных отрядов Щеглов назначил Александра Трошина. Симоняк одобрил этот выбор. Трошина он знал по многим боям. Опытный комбат, неустрашимый человек. Под Нарвой ему раздробило ногу. Лечился в госпитале и, не дождавшись окончательного выздоровления, с костылем вернулся в полк, нагнал его за Выборгом. У станции Ихантала - новое ранение, и опять в ногу.

– Ну и мерзавцы!
– негодовал Трошин.
– Норовят меня ног лишить. Не выйдет! Я еще за ними погоняюсь.

Трошин не опоздал и к новой операции. Ходил еще прихрамывая, но всех заражал своей энергией и боевым задором. Симоняк, повстречав его на занятиях в поле, подозвал майора:

– Как здоровье? Ноги держат?

– Бегают, товарищ генерал. Сейчас раны быстро заживают. Времена-то какие! Здорово наши дают фашистам по загривку!

– Да, времена переменились, - проговорил Симоняк.
– Финляндия вышла из войны. Наши войска в Югославии, в Венгрии. Скоро и самого Гитлера возьмем за глотку.

Комкор расспросил комбата о подвижном отряде, совместных учениях с артиллерийскими дивизионами, которые ему придавались. Трошин отвечал обстоятельно, верил, что подвижной отряд будет действовать хорошо.

– И я так думаю, - сказал комкор, прощаясь с майором.

Перед боем

в батальоне Вячеслава Марака собрались коммунисты. Говорили об одном: о темпе наступления.

– Мчаться нужно со скоростью звука, - сказал комбат.

Этот двадцатитрехлетний офицер начал военную службу летчиком. Шла финская кампания. Однажды Вячеслав ввязался в неравный бой с пятью вражескими самолетами. Два сбил, и сам полетел вниз. Восемь суток не приходил в сознание, четыре месяца лежал в гипсе. Никто не верил, что Марак выживет, но ленинградский хирург Гирголав совершил чудо, поставил его на ноги.

После госпиталя Марака послали на завод военпредом. Он там не задержался. О воздушных боях уже думать не приходилось. Марак приземлился в 70-й стрелковой дивизии. Сначала был командиром взвода конных разведчиков, потом помощником начальника штаба и, наконец, стал командиром первого батальона 134-го гвардейского стрелкового полка.

– Мчаться со скоростью звука, - повторял бывший летчик.
– Тогда всё будет прекрасно.

Ответил ему младший лейтенант кабардинец Тушо Атабиев, черноволосый, быстроглазый. Он заговорил, сильно жестикулируя.

– Мотор у нас что надо!
– похлопал он по широкой груди.
– И со скоростью звука можно. Ноги успеют ли за мотором?

– Плохому танцору всегда ноги мешают, - усмехнулся Марак.

Атабиева не смутила реплика комбата. Резанув рукой, как шашкой, воздух, он стал говорить о том, что машин батальону не дают, лошадей тоже. Что ж нужно делать, чтобы быстрей двигаться? Не обременять солдат лишним скарбом. Сейчас еще тепло, ни к чему шинельные скатки и вещевые мешки с собой брать. Взять оружие, патроны, каски - и всё...

– Дело предлагает!
– одобрил присутствовавший на собрании начпокор Иванов.
– В таком походе всякий лишний груз - большая помеха.

На том и порешили: наступать налегке. А Иванов, вернувшись в штаб корпуса, рассказал о собрании Симоняку.

– Одной думой живет народ, - негромко постукивая пальцами по столу, проговорил комкор, глядя в окно, за которым золотилась стройная березка. Одной...

Иванов, поговорив с командиром корпуса, поднялся. Не мог он долго сидеть на месте. Он вечно колесил по полкам и батальонам. Вернется в штаб корпуса и начинает делиться своими наблюдениями. Глаз у него острый.

– Подожди!
– остановил его комкор.
– Дума у нас всех одна - двигаться как можно быстрее. И решили в батальоне правильно, об их начинании следует всему корпусу рассказать.

– Сделаем, Николай Павлович! Разошлю людей по полкам.

– И пусть они еще вот о чем потолкуют...

Симоняк и сам поднялся со стула. Главное в этих боях на всех этапах сохранить четкое взаимодействие. Проще это было делать в предыдущих операциях. Теперь труднее. Вырвавшись на оперативный простор, танки могут за день пройти десятки километров. А пехота? Как ей нагнать подвижные отряды и группы? У пехоты должны вырасти крылья - вот тогда противнику не спастись от разгрома.