Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов
Шрифт:
Но постойте, я скажу, что мне не понравилось. Во-первых, зачем Вы взяли Маринину фразу о Пастернаке и приложили ее к Штрому. [278] Это фальшиво потому, что Пастернак действительно похож «и на коня». [279] Это было тонко сказано, но Штром не может быть похож «и на коня». Это неверно. К тому ж литературная> публика знает это выражение Марины. Потом в нескольких местах — «блуза» вместо гимнастерки, это по-дамски, жаль, у Вас же есть гимнастерка, и ее надо было оставить везде. Вот и все. Больше ничего. Немного, правда? Но зато сколько — превосходных мелочей. Как чудно сказала несколько слов — Петровская за кулисами. [280] А этот шофер Волкова. [281] В двух местах о нем два штриха — но эти штрихи дают «всю сегодняшнюю Россию» во всем ее нигилистическо-приятном ужасе и жути. Да не могу даже сказать, сколько у Вас хорошего и восхитительного.
278
Штром — в романе
279
В статье «Световой ливень» (1922) Цветаева написала: «Внешнее осуществление Пастернака прекрасно: что-то в лице зараз и от араба и от его коня...».
280
Балерина Петровская, подруга и соперница Веры Назимовой, появившейся в театре после двухлетнего вынужденного драматическими обстоятельствами перерыва в сопровождении «важного иностранца», произносит несколько восторженных, скрывающих зависть фраз.
281
Михаил Волков — второй герой романа, со студенческих лет профессиональный революционер, друг Луганова, в советской время — маршал. Шофер Волкова — Федоров, бывший матрос, шофер и денщик Волкова, убивающий Луганова по приказу Волкова.
Я написал скрипт о Вашей книге для «Освобождения», [282] он ушел уже отсюда. Но в редакции его так «поправили», что мне стыдно Вам послать даже этот текст. Все изуродовано. Но хорошо, что передадут о Вас, что Вы тогда-то и тогда-то ушли за Запад, что Вы написали то-то и то-то. М. 6., кто-нибудь и услышит.
Далее. Олечка (это жена) говорила мне по телефону из деревни, что она выслала Вам ДВОЙНУЮ порцию витаминов Б Ледерплекс. Это наш дар писателю от читателей, чтоб подкрепить писателя, чтоб он писал еще для нас. Потом, я Вас ругал как. Почему Вы не дали этот роман НЖ? Почему? Мы б его печатали с наслаждением. Ведь все, что у нас было напечатано, все хуже Вашего романа. Ваш роман был бы нашим украшением. Не понимаю. А что Вы написали сейчас? М. б., дадите отрывки? Г. В. писал, что 500 стр., это, конечно, для нас невозможно. Но отрывки. Я написал М. М. в деревню «восторг» от «Оставь» и сожаление, что роман прошел мимо нас.
282
Содержание и дату выпуска в эфир этого скрипта установить не удалось.
Ну кончаю, устал, взволновали старика, а ему вредно волноваться, тем более так прекрасно волноваться и искренно. Скажите Г. В., что стихи — на днях высылаю (корректуру). Только не задержите, Георгий Влад. Статью жду — и не задерживайте, а то «швед русский колет рубит режет» [283] — еще напор и усе будет переполнено. Посылку Вам сварганим — вторую. Пришла ли первая? И хорошо ли пришли витамины, из стеклянного флакона жена их высыпала в мешочек,не разорвал их Мендес-Франс, [284] которого я проклинаю, как Фирл., [285] я просто заболел индо-китайски.<...> [286]
283
Строчка из «Полтавы» Пушкина: «Швед, русский - колет, рубит, режет».
284
Пьер Мендес-Франс (Mendes France; 1907-1982) — один из крупнейших государственных деятелей Франции 1950-х гг., в 1954-1955 гг. Председатель Совета министров и министр иностранных дел Франции, заключил положивший конец войне в Индокитае мир.
285
Фирл — такой фамилии или имени среди оппонентов Мендес-Франса не обнаружено. Возможно, это какая-то исчезнувшая аббревиатура организации его противников, критиковавших его за политику в Индокитае, завершившуюся разгромом французских войск и потерей для Франции этой территории (не исключается и обычная описка: не Фирл, а Фирс из «Вишневого сада»; чеховский персонаж хоть и не «проклинает» кого бы то ни было, все же олицетворенный сторонник «старого порядка», то есть «крепостной неволи», сравнимой с «колониальной», более сносной, чем грядущий коммунистический режим).
286
Очевидно, Гуль - противник окончания войны в Индокитае, расцененного им как уступка в борьбе с мировым коммунизмом. дальнейшая часть письма утрачена.
42. Ирина Одоевцева - Роману Гулю. 3 августа 1954. Париж.
3-го августа 1954 г.
Милый, милый ангел Гуль,
Марина Цветаева была права — «с ангелами я бы сумела», [287] и вот я «сумела», т. е., вернее, Вы сумели, понять «Надежду» оттого, что Вы ангел.
Вы написали мне все то, что я так давно — напрасно — ждала. Все похвалы, до Вашего письма — только «шелуха непонимания, глухонемое мычание». [288] Перелет, недолет.
287
В письме к Гулю от 28 марта 1923 г. Цветаева уверяла: «Я люблю небо и ангелов: там и с ними бы я умела» (Марина Цветаева. Собр. соч. в 7 тт. Т. 6, с. 526). Но Одоевцева вспоминает, конечно не само письмо, а его фрагмент, процитированный в статье Гуля («Новый журнал». 1954, кн. XXXVI!, с, 131).
288
Возможно, цитата из каких-то стихов Одоевцевой, не вошедших в ее сборники.
Но
Я Вас не благодарю за Ваше письмо. За «такое» благодарить нельзя.
Читая его, я вдруг почувствовала что-то похожее слегка на «остановись мгновение...», [290] чего я, кажется, никогда еще, никогда не испытывала — значит я жила и писала не напрасно. Оправдание и награда, переходящая в нереально-иррациональное «торжество, в Рождество, в вечный праздник на Божьем свете». [291]
289
Опубликованный двумя изданиями первый роман Одоевцевой: «Ангел смерти» (Париж, 1927, 1928). Судьба романа «Historic d'Anges» («История ангелов») не совсем ясна (см. письма 44, 47, 53).
290
Имеются в виду слова Фауста «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!» — из «Фауста» Гете.
291
Реминисценция из стихотворения Одоевцевой «Вот палач отрубил мне голову...»: «В зеркалах отражается елка, / Оттого, что всегда Рождество — / Вечный праздник на Божьем свете» (1949).
Но я все же благодарю Вас за желание протрубить о «Надежде». А как же ангелу иначе, как не трубить? Протрубите, чтобы даже глухие услышали. Я верю, что Вам это удастся.
Я не жаловалась. Но если бы Вы знали, как мне было больно, как меня душило непонимание, глухота и слепота, окружающая меня. До чего тяжело.
Все эти полу-успехи и полу-осуждения, эти «очень интересная, мастерски написанная книга» и прочая чушь.
Я верю, что Вы сумеете открыть «Надежде» дверь к настоящему успеху — и не только русскому. И за это я Вам наперед бесконечно благодарна.
Кончаю. Сейчас мне трудно писать от слишком большой радости. Вы уж меня простите как автор ея.
Ирина Одоевцева.
Я напишу Вам еще завтра или послезавтра.
* Поблагодарите и поцелуйте от меня жену ангела — за витамины, за посылку и за все — и, пожалуйста, оба не меняйтесь ко мне.
<На отдельной стр. — рукой Г. И.:>
Кланяюсь, благодарю за ВСЕ, подробное письмо следует. Ваш всегда
Г.И.
43. Роман Гуль - Георгию Иванову. 4 августа 1954. <Нью-Йорк>.
4 августа 1954
Г. В. Иванову
Дорогой Георгий Владимирович,
Посылаю корректуру, как обещано, но очень прошу вернуть со всем возможной быстротой. Нужно для верстки. Предложил бы Вам закончить стихотворением «Распыленный миллионом...», а «Камбалу» уже вонзите, где ей быть надлежит. [292] Очень жду статью. Получили ли посылку с одеждой, витамины (по воздуху) и мое письмо Ирине Владимировне? С 6-го по 23-е я вновь буду в деревне, но писать можно и на редакцию. Для быстроты прилагаю международные купоны.
292
Стихотворение «Распыленный мильоном мельчайших частиц...» поставлено, как и советует Гуль, последним. Стихотворение «На полянке поутру» - под тринадцатым номером (см. также письма 31,33,35,36,38,40).
Приветствую Вас обоих.
Искренне Ваш
<Роман Гуль>
44. Ирина Одоевцева - Роману Гулю. 6 августа 1954. Париж.
6-го августа 1954 г.
Дорогой Роман Борисович,
Не думайте, что я немножко спятила. Дело проще — вот уже два месяца, как я снова впала в «претуберкулозное состояние» и у меня ежедневно жар и всякие там «дважды два не четыре, а пять» и «елочные» ощущения. [293] Ваше письмо пришло как раз в такое время и, переполнив меня восторгом, заставило, не откладывая, взяться за ответ. Отсюда и его фантастичность и производство Вас в ангелы.
293
Одоевцева вспоминает собственные строчки из стихотворения 1950 г. («Началось. И теперь опять / Дважды два не четыре, а пять. // По ковру прокатился страх / И с размаху о стенку — трах!»), завершившего цикл «Стихи, написанные во время болезни». В этом же цикле есть стихотворение «Вот палач отрубил мне голову...» — с «"елочными" ощущениями»: «В зеркалах отражается елка // Оттого, что всегда Рождество — //<...>// Я вот эта елка зеленая, / Блеском свечек своих ослепленная».
Но раз так вышло, придется Вам примириться с этим производством и здравствовать «поднесь и ныне в ангельской чине»... [294] Так что Вы теперь ангел-хранитель и ангел-воитель моей «Оставь надежду» и, пожалуйста, пожалуйста, не забывайте этого. И помогите ей. Я так верю, что Вам это удастся, что даже во сне сегодня ночью переживала какие-то всеэмигрантские триумфы вместе с Вами.
Сейчас пишу Вам утром, но идет дождь «с упрямой косизной» [295] и я чувствую себя премерзко, несмотря на радость, которой обязана Вам. Подумайте, ведь Вы первый сказали то о «Надежде», что я хотела услышать, то, для чего я ее писала. Как же мне не радоваться?
294
«Поднесь и ныне в ангельском чине» — похоже на строку из стихотворения Одоевцевой.
295
Из стихотворения Одоевцевой « — Вам надо уехать в Египет...»: «За окнами дождик сыплет / С упрямою косизной. / Как скучно лежать одной...» (из цикла «Стихи, написанные во время болезни»).