Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
– Говори, не медли.
Ирионг вздохнул и поведал кхану о том, что под пытками рассказали лазутчики.
– Да, нерадостные вести, – протянул кхан. – Значит, у илиринцев с изменниками сговор. Странно, что я не подумал об этом сразу. Что ж, но мы хотя бы вовремя об этом узнали. Какие твои предложения, военачальник?
– Нельзя позволить илиринцам встретиться с изменниками. Но при этом мы должны позволить им покинуть Антурин. Устроим засаду у них на пути и разобьем на открытой местности. Ведь нас будет куда больше, чем они ожидают. Главное, не дать им снова засесть за стенами. Переброс этельдов к западу лучше осуществить ночью – скрытно
– Однако Антурин тоже нельзя оставлять без защиты. Подумай, сколько этельдов оставить у остальных ворот.
– Да, мой Кхан.
Когда Элимер остался один, то схватился за голову: "Дети Ханке! Ненавижу все это! Если бы не Шейра, если бы не моя жена, мы давно бы уже прошли через дыру в стене и выбили отсюда илиринцев. Но стоит только попытаться – и Аданэй убьет ее. Хотя бы для того, чтобы причинить мне боль перед своей смертью. С другой стороны, когда илиринцы двинутся к Инзару, им придется оставить заложницу в Антурине. Естественно, ее спрячут, окружат сильной охраной. Но серые сумеют выяснить, где скрывают Шейру, и тогда уже можно будет попытаться ее выкрасть или отбить".
***
– Будем уходить, Хаттейтин.
– Да, Великий.
– Ну, так собирай всех, промедление может стоить нам многого. А мы с Аххаритом поднимемся за айсадкой.
Шейра, когда они вошли, стояла спиной и не обернулась, даже заслышав ворчание двери.
– Мы уходим. Ты идешь с нами.
Только тут она повернула голову, вымолвив коротко:
– Нет.
– Ты ведь не думаешь, будто можешь что-то решать? – усмехнулся он и приказал стоящей в дверях страже схватить женщину.
Отбивалась она яростно. Ведь именно сейчас, когда Шейра узнала, что кхан жив, она не могла допустить, чтобы ее увезли, а потом через нее мучили бы Элимера. Она сопротивлялась изо всех сил, но что она могла? Стражники уже тащили ее вниз по лестнице.
– Послушай, безумная, перестань драться, – простонал Аданэй, когда она сделала еще одну отчаянную попытку освободиться. – Тебя это не спасет, а вот навредить может.
И словно он сам накликал беду, Шейра вдруг обвисла на руках стражи, скорчилась и закричала.
– Проклятье! – воскликнул Аданэй и приказал стражам: – Опустите ее!
Он двинулся к айсадке, но Аххарит, взбешенный, опередил его. Схватил женщину за волосы, другой рукой отвесил оплеуху и прорычал:
– Не притворяйся, сука! Вставай! Быстро! Не то убьем тебя!
Он размахнулся второй раз, но Аданэй перехватил его руку:
– Она все равно не понимает илиринского, – и добавил, кивнув на Шейру: – И она не притворяется.
Аххарит вгляделся в айсадку. Действительно, на лице женщины выступил пот, из нижней губы, которую она кусала, стараясь сдержать крик, сочилась кровь, а грудь тяжело и шумно вздымалась.
– Проклятье… – пробормотал он. – Тогда придется как-то дотащить ее до повозки.
– Нет, – возразил Аданэй и обратился к одному из стражников: – Найди какую-нибудь старуху, которая в таком разбирается. Посмотри хотя бы на кухне. И тащи сюда.
Аххарит посмотрел на царя изумленно:
–
– Конечно нет. Оставляем и уходим. Куда ее теперь брать? Еще конца отдаст в дороге!
– И что в этом плохого? Зато наследника не будет. А если вдруг выживет – окажется в наших руках.
– Не сходи с ума! – огрызнулся Аданэй. – Если она в пути сдохнет, Элимер забудет и про мятежников, и про разрушенный Антурин, и про дыру в стене. Мигом кинется мстить. А прямо сейчас к серьезной войне мы не готовы.
"Забавно получается, Элимер, – подумал он про себя. – Тем, что твоя дикарка рожает сейчас твоего наследника, а не умирает в дороге, ты обязан мне. Когда-нибудь я заставлю тебя об этом вспомнить".
***
Кхан с последним отрядом воинов пробирался к западу. Темная ночь Отерхейна заботливо укрывала их от внимательных взглядов со сторожевых башен. Большая часть его людей ушла на запад еще раньше. Двигались они осторожно, вели коней в поводу, скрываясь в высокой траве и за редкими холмами. И все же Элимера мучило ощущение, будто что-то он проглядел, о чем-то не подумал. И очень скоро понял, о чем именно. Весть пришла вместе с серым, который, взмокший и запыхавшийся, догнал отряд:
– Повелитель, – выдохнул он, – это обман, ловушка. Илиринцы обманули и нас, и мятежников. Они не объединятся с ними. Они собираются уходить к Илирину через восточные ворота!
– Что?! – кхан обомлел и зло скрипнул зубами. – Почему вы не узнали этого раньше?
– Даже сами илиринцы не знали, лишь царь и несколько приближенных были в курсе. Лишь этим вечером, когда они начали готовиться к отступлению, все выяснилось.
– Будь они прокляты! А что с кханне?
– Не знаю почему, но ее оставляют в Антурине.
– Слава Богам! – воскликнул кхан и позвал тысячника: – Батерхан! Быстро возвращай тех, кого еще можно, и поворачиваем к востоку. Скорее!
"Как я мог забыть, – подумал Элимер, вскочив на коня, – что языком илиринца говорит сам Ханке двуликий! А Аданэй, чтоб он сдох, коварнее любого из илиринцев".
***
Войско Илирина покидало крепость, легко одолев те три этельда, которые оставались у восточных ворот. И вот уже перед воинами распростерлась ночная равнина, холмы, а где-то вдали, на горизонте, их ждал Илирин Великий. Еще чуть-чуть, и Отерхейн останется ни с чем, с одной лишь полуразрушенной твердыней.
Однако скоро они услышали, а потом и увидели отерхейнские этельды, которые неслись, огибая стены крепости, им вдогонку. Все-таки проклятый Элимер прознал об их истинных намерениях! Но какое-то время илиринцы успели выгадать, а потому большей их части, благодаря засадам, отвлекающим врагов на себя, удалось добраться до границ родной страны и скрыться в ближайшем городе, защищенном стенами и гарнизоном.
Однако меньшую часть илиринцев, отрезанных от основного войска, ждала куда более печальная участь: отерхейнцы с чудовищной жестокостью расправлялись с ними – убивать не торопились, зато рубили конечности и по израненным телам противников пускали коней гарцевать.