Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
И я побежал. Я еще не утратил способности бежать, потому что надежда все еще робко шептала о спасении. Надежда по имени Шаазар. Всемогущая! Стоит ей захотеть – и она вернет жизнь моей Ильярне.
Я загнал себя, как лошадь, чуть не до смерти, я домчался до Бишимерского леса – туда, где обитала Древняя. Я рухнул на колени, я, борясь с одышкой, плакал, я кричал:
– Шаазар! Шаазар, Богиня! Пожалуйста, умоляю, верни ей жизнь! Смотри,
Молчание. Тишина.
Я все кричал. Мой голос сел и теперь вместо криков из горла доносились только стонущие хрипы. Но я все равно не умолкал, а когда голос мой умер окончательно, я продолжил кричать внутри. Я звал ее, впервые звал по-настоящему. И впервые она не откликнулась на мой зов.
Я умер.
Я упал рядом с моей дочерью, я упал в снег и грязь, я прижал ее к себе – и умер.
Когда я очнулся – уже покойником – я поплелся вглубь этого проклятого леса. Я шел и не знал куда иду. Я уже плохо осознавал, что – кто – лежит у меня в руках, и глаза мои поэтому были сухи, и никаких мыслей и чувств во мне не осталось. Я не знаю, сколько я шел, пока не набрел на хижину. Полусгнившая, местами она светилась фосфором, и тогда до меня дошло, что все еще ночь. Одна стена разрушена. Внутри – развалившаяся печь, перекошенная скамья и колыбель на земляном полу.
Я хочу, чтобы вы знали – это сейчас я могу описать мельчайшие подробности. Они всплывают и продолжают всплывать, но тогда я не видел и не понимал ничего. Я только внезапно спохватился, что укладываю мою дочку в колыбель. Мне вдруг показалось, будто она жива. Я улыбнулся. Улыбка на моих потрескавшихся губах отозвалась болью, и я вспомнил, что Ильярна не жива. Мать убила ее. Вроде бы я заплакал.
А потом, потом я запел, своим осипшим голосом я запел, как в детстве мне пела нянька. Я запел:
Эе (3) принесут тебе цветы, малыш,
Эе напоют тебе баллады,
Вырастешь и будешь сердцем мил,
Спи, малыш, пусть будет сон отрадой…
Я пел и укачивал ее. А потом снова звал Шаазар. Она откликнулась. Один раз она все же откликнулась:
"Я не всемогущая, мне не под силу возвращать жизни, – выплюнула она. – Все кончено. Для нас обоих все кончено. Мы проиграли!"
И умолкла. Теперь уже навсегда. Больше я никогда ее не слышал.
Не
Моя дочь – дочь Аданэя, любимца женщин, дочь кханади Отерхейна и царя Илирина, а попросту говоря, дочь так и не повзрослевшего до конца мальчишки, который втайне считал, будто весь мир существует лишь для него. Моя дочь, ты заслуживала вернуться к Богам. К ненавистным Богам, которые отняли тебя у меня. Но это единственное, что я мог для тебя сделать.
До сих пор для меня загадка, как я умудрился поджечь гнилую хижину в мокром от снега лесу. Это невозможно – гнилая древесина не горит. Однако она зажглась и очень ярко. Возможно, это был последний подарок Шаазар, а может, я сам промучился не менее суток, прежде чем суметь подпалить ее. Не знаю. Время для меня остановилось, оно утратило смысл. Мне больше некуда было спешить. И незачем.
Я смотрел на пламя погребального костра, разожженного для моей Ильярны. Похоронный обычай Отерхейна на земле Илирина. Две крови дали ей жизнь, и в смерть ее провожают два царства.
Я смотрел на костер, в котором сгорала моя дочь, в котором сгорел я сам. И который будет гореть во мне из года в год, испепеляя, хотя во мне, кажется, больше нечего выжигать.
Я тогда подумал, что единственный человек, который мог бы стоять рядом со мной и плакать, и умирать вместе со мной – этот человек уже мертв. Вильдерин. Преданный мною друг. Но ты отомщен, Вильдерин, ты отомщен, доходяга Ви, навсегда и навеки отомщен. Ты тоже горишь в этом огне. Вместе с Ильярной, вместе со мной, вместе с жизнью легкомысленного баловня судьбы Аданэя. Мы до сих пор горим там все вместе, превращаемся в пепел, но все равно продолжаем гореть.
И мой брат. Мой брат Элимер – он тоже там, теперь я это знаю.
Гори!"
В тот миг, когда брат с сестрой пронзили Ильярну ритуальным клинком, невидимый смертному глазу вихрь вырвался из ее тела. Слабый и маленький, он вылетел из грота, он полетел над землею, алчно поглощая ветра, подчиняя своей воле духов воздуха. Он разрастался, жирел, он бешено вращал свое тело, он из прозрачного становился бурым, пожирая ветки и снег, землю и камни.
"Сокрушуууу!!! Уничтожуууу!!! Сожруууу!" – ревел он.
Он разбудил Отцов ветров, он растревожил Великого Змея. Заворочался змей, заволновался.
"Великая жертва принесена, великое пророчество свершилось, – услышал Шлееп слова вечной сестры в своих мыслях: – Мы все сделали, любимый мой. Мы свободны! Круг почти замкнулся. Что должно было свершиться эпохи назад, наконец-то свершится. То, что должно уйти, наконец-то уйдет. Это неминуемо. А значит, мы неминуемо свободны!"