Гибель отложим на завтра. Дилогия

Аэзида Марина

– Не медли, исполни назначенное…

– Какое назначенное? – выкрикнул Элимер. – Я ничего не знаю!

– Знаешь, – усмехнулся двойник. – Узнаешь.

– Что?..

– Сегодня… узнаешь…

И

картинка сменилась. Элимер все так же смотрел в зеркало, но теперь в нем вместо своего отражения (своего ли?) увидел брата. Тот стоял, облаченный в богатые одежды странного покроя. Как и в прошлый раз, шрамы на лице Аданэя отсутствовали.

– Я ненавижу Элимера! – произнесло зеркало устами Аданэя. – Он лишил меня семьи и дома, он превратил меня в раба! И даже если он простит меня, то я его – никогда!

Огонь вырвался из камина комнаты, в которой стоял Элимер, и устремился к зеркалу. Пламя обвилось вокруг головы Аданэя, и на мгновение кхану почудилось, будто оно превратилось в царский венец. Дальше все исчезло во тьме, и он проснулся.

Проснулся, как и всегда после подобных снов, с невыносимой головной болью, сдавливающей виски. И как назло, не было рядом Тардина, который одним прикосновением мог бы ее унять. С другой стороны, это даже к лучшему, иначе советник опять начал бы спрашивать, что ему снилось, а Элимера такие вопросы почему-то раздражали.

Превозмогая боль, он поднялся с кровати и подошел к окну: улицей все еще владела тьма. По ощущениям только-только перевалило за полночь, а значит, поспать ему удалось совсем недолго. И заснуть вновь вряд ли получится.

Элимер прислушался: за окном раздавался звук дождя, точнее мороси – холодной и неприятной. Однако сырой ночной воздух мог его взбодрить и даже избавить от головной боли.

Недолго думая, кхан облачился в невзрачную бурую одежду и теплый дорожный плащ. Меч и кинжал на пояс. Вот и все. Скорым шагом, пытаясь не обращать внимания на обруч, сдавивший голову, он спустился к выходу. Заметил там Видольда (телохранитель вообще спит когда-нибудь?) и скороговоркой бросил:

– Я уезжаю. Вернусь к утру. Сопровождать не надо.

Ни телохранитель, ни стражники не удивились странному поведению своего государя. Они уже привыкли к тому, что иногда, ночами, кхан уезжает неизвестно куда, чтобы вернуться под утро. Домыслы ходили разные. Кто-то говорил, что правитель тайно ездит к своей замужней любовнице с незаконнорожденным сыном, кто-то – будто бы он в одежде простолюдина бродит по улицам, слушает, что говорит народ и следит, как работают патрульные дружины. Впрочем, ошибались и те, и другие, а умные люди понимали это, не особенно доверяя досужим вымыслам.

Элимер

выехал за ворота замка и пустил кобылу спокойным шагом, предоставив ей самой выбрать путь. Дождь глухо барабанил по крышам домов и мостовой, стекал по капюшону, ледяными струйками проникал за ворот, заставляя вздрагивать от холода. Но кхан не ошибся, решив выехать в город в непогоду: боль почти утихла, оставив в голове лишь неприятную вязкую кашу.

Он давно полюбил прогулки по ночной столице, когда все краски стерты, а переулки почти безлюдны, если не считать патрульных, бродяг и кошек. Ночной Инзар – единственное место, где он мог забыть о Придворном Уложении и о том, что он – Великий Кхан, а это – его Империя.

Отъехав довольно далеко от замка, Элимер сошел с лошади, перехватил ее под уздцы и медленно двинулся по дороге, часто сворачивая в узкие переулки. Иногда на пути встречались уютно освещенные окна домов, в которых люди отчего-то не спали. Всякий раз он неосознанно косился в их сторону, с любопытством рассматривая внутреннюю обстановку. Однажды даже вызвал этим негодование какой-то женщины. Она отворила окно и, потрясая пухлым кулаком, закричала:

– Уууу! Ходит тут, вынюхивает! Ишь, уставился, тать ночная! И чего те не спится-то, а! Иди-иди себе! Неча выглядывать тут, у нас не поживишься! Проваливай, говорю! Ишь, прихвостень Ханке! Вот донесу дружинникам! – и с грохотом захлопнула ставни. Элимер усмехнулся себе под нос и продолжил путь.

Побродив по улицам, продрогнув и спугнув пару бродяг, он уже начал подумывать о возвращении, когда прямо перед собой увидел ярко освещенное крыльцо трактира под вывеской: "У дороги". Видимо, хозяева не особенно утруждали себя, придумывая название. Ноги сами привели Элимера в теплое помещение, из которого тянуло пряным запахом еды и пива. Привязав лошадь у входа, он вошел внутрь и с удовольствием снял мокрый плащ. Кхан не опасался, что кто-то его узнает – тем более, в такой одежде, – ведь люди видели своего повелителя лишь на торжествах, да во главе войска.

Элимер сел за потертый, в зазубринах, деревянный стол и огляделся. Народу в трактире оказалось мало: видимо, из-за позднего времени и непогоды. Немногие посетители сидели за такими же, как и он, столами, и тихо о чем-то беседовали. Двое походили на купцов средней руки, еще двое – на ремесленников или, может, обычных работяг.

От праздного занятия его отвлек девчоночий голос:

– Чего желает господин? Выпить, перекусить? У нас все вкусно, все недорого.

Элимер поднял взгляд и увидел перед собой молоденькую чернявую служанку. Девчонка вертляво теребила в руках передник, кокетливо посматривая на него из-под густых неровных бровей. Кокетливо – не потому, что он ей понравился, понял Элимер, а потому, что посетитель. Видимо, она со всеми ведет себя так.

– А что посоветуешь? – спросил он.

– У нас все вкусно, – повторила она. – Пиво отменное, ром крепкий. Возьми телячье жаркое, господин, не пожалеешь.

– Благодарю, я не голоден.