Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
– Ох, ладно-ладно, – отмахнулся пьяный, – уймись только. В ушах от тебя звенит.
– То-то же, – и, как ни в чем не бывало, обернулась обратно к Элимеру, мило улыбнулась и сменила тему:
– Ты ж точно воин, да? А не страшно в кхановом войске-то?
– А должно быть?
– А то как же! Войны – это одно, а вот Он, сказывают, сущий зверюга. Чуть что, сразу, – девчонка провела ребром ладони поперек шеи, смешно свесила набок язык и закатила глаза.
Элимер не ожидал такого поворота беседы. Чего он точно не хотел, так это заниматься обсуждением себя самого. И уже собирался было направить
– Айя дело говорит! Распоследний он сукин сын! Чтоб он сдох!
– Э, – разгневанно вскрикнула девчонка, – я такого не говорила! Он, может, и сволочь зверская, зато разбойников да прочей погани поубавилось, а то житья от них не было, – однако пьяный ее не слушал, продолжая гнуть свое:
– Сынок у меня был. Так казнить его приказал, паскуда! – мужчина разрыдался пьяными слезами. – Но не знал сукин сын кое-чего… – он понизил голос. – Сынок мой мне говорил: другой-то кханади – Аданэй – жив!
Элимер едва удержался, чтобы не вскочить, однако успел взять себя в руки, и на лице его ничего не отразилось. Не зря, эх, не зря ноги занесли его в этот трактир.
– Да-да, жив! – гневно прокричал пьяный, заметив насмешливые улыбки на лицах начавших прислушиваться к разговору посетителей. – И это мой сынок его спас, он его спас, так-то! Это он мне и рассказал.
– Напился ты снова, старый Лайсэ, вот чушь и мелешь, – угрюмо обронил трактирщик. – Немым был сынок-то твой, как он мог тебе рассказать?
– Так я ж отец его! – ударил себя Лайсэ кулаком в грудь. – Неужто я своего ребенка не уразумею? Руками двигал он, да звуки разные издавал. Другие не понимали, а я – легко.
"Лайсэ, – надо запомнить это имя", – подумал Элимер и решил слушать в оба уха, что еще выдаст неразумный пьяница. Однако его задумке не суждено было исполниться. И виноват в этом оказался он сам: неосознанным движением, медленно провел руками по волосам, собирая их назад и оголяя виски. Увы, этого короткого времени оказалось достаточно, чтобы лица Айи и Лайсэ вытянулись и побледнели. Остальные, кажется, ничего не заметили.
Лайсэ дрожащим пальцем указал на Элимера:
– Ты! Коршун на виске, вы видели? – он обернулся к посетителям, которые смотрели непонимающими взглядами. – Великий Кхан… – прошептал он.
Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы девчонка вдруг не перебила его веселым хохотом:
– Что, совсем ум пропил, старый Лайсэ?! – воскликнула она, продолжая смеяться. Все присутствующие с готовностью подхватили ее смех. – Великие кханы уже мерещатся. Эй, Лайсэ, а ты карлов случайно нигде не видишь? – Айя понизила голос и принялась осматриваться вокруг, будто бы в испуге прикрыв ладошкой рот, чем вызвала новый взрыв хохота. Даже трактирщик не смог сдержать улыбки.
– Н-но… я же точно видел… коршун, – пробормотал Лайсэ, уже сам не будучи уверен в своем зрении.
– Ну-ну, – ухмыльнулась Айя, – а я того, алвасти (4). Эх, шел бы ты спать, старик, – она увещевательно покачала головой. И, удивительно, старый пьяница послушно поднялся, пробормотал что-то вроде:
– И то верно, пора, – и, испуганно косясь на Элимера, нетвердой шаркающей походкой
Когда дверь за ним закрылась, Айя приземлилась обратно на скамью. Озорная искра ее глаз погасла, в лице не осталось ни кровинки, и она старательно отводила взгляд. Она тоже видела – понял Элимер. Лучше всего ему бы сейчас уйти, чтобы не пугать девчонку. Но, пожалуй, хотя бы несколько минут придется посидеть, чтобы не вызвать ничьих подозрений: ни к чему лишние слухи, бродящие в народе.
"А девчонка молодец, смекалистая, – подумал он. – Как все вывернула!"
– Спасибо, – тихо уронил.
Айя быстро стрельнула на него взглядом, и потупила голову, не зная, куда себя деть.
Так они и просидели эти несколько минут в молчании, пока Элимер, ничего не говоря, не поднялся из-за стола и не направился к выходу. Краем глаза он успел заметить, как девчонка облегченно выдохнула и закрыла глаза.
–
(4) Алвасти – женские демонические персонажи в мифологии тюркских и некоторых других народов
Когда он вышел на улицу, его ударил порыв ветра, обычный для степной ночи. Но небо уже посерело, приближался восход, когда жаркое солнце превратит сырой холодный ветер в иссушающий поток жаркого воздуха.
Закутавшись плотнее в тяжелый плащ, Элимер вскочил на кобылу и пустил ее галопом, чтобы скорее добраться до замка и приказать серым доставить этого Лайсэ. Они сумеют схватить старика незаметно для соседей, и Элимер выяснит все, что тому известно. Кхана, естественно, не удивляло, что Аданэй жив, ведь он сам его помиловал. Но откуда об этом известно еще кому-то, кроме него и Тардина! И что за странная обмолвка про сына, который якобы спас кханади? Ладно, это он выяснит совсем скоро.
И вдруг всплыли в памяти слова: "Исполни назначенное" и "Сегодня… узнаешь". Значит, вот о чем говорилось во сне. Исполнить назначенное: то, что он уже давно должен был сделать – убить Аданэя. Сначала найти, а потом убить!
Когда Элимер добрался до замка, рассвет все еще не наступил. Швырнув мокрый плащ слуге, он быстро поднялся по лестнице, на ходу приказав следовавшему на почтительном расстоянии караульному:
– Кого-нибудь из серых ко мне. Быстро.
***
Следующей ночью, такой же смурой и ненастной, вернулся из Антурина Тардин. Стражники, съежившиеся под своими облепленными влагой накидками, открыли проход в воротах. Дверь распахнулась с таким скрежетом, что, наверное, перебудила пару соседних улиц. Кобыла Тардина подозрительно повела ушами и покосилась на рвущегося с поводка пса – огромного и как уголь черного. Советник что-то успокаивающе прошептал ей на ухо, и она, понурившись, спокойной трусцой прошла в дверь, которая все с тем же скрежетом закрылась. На гулкой мостовой одинокий перестук копыт смешался с мерной поступью дождя – и больше ничего не было слышно. Столица спала. И лишь бродяги с кошками осторожно рылись в мусоре, да мелкие грабители стерегли редких ночных прохожих, прячась от глаз патрульных дружин в темных, грязных переулках.