Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
"И пусть! – успела подумать Лиммена, прежде чем ее руки легли на плечи целующего ее "похитителя сердец". – Пусть!"
Почти всю жизнь она положила на благо Илирина. Хотя бы сейчас, когда смерть с каждым днем все ближе и неотвратимее, хотя бы сейчас, последний раз изведать этот безумный полет, ураган, смерч, давным-давно позабытый. Пусть!
Аданэй почувствовал, как Лиммена задрожала в его объятиях и жадно прильнула к нему. Тогда, выбросив из головы Вильдерина, он еще крепче прижал к себе женщину. Потеряв равновесие, оба упали в траву.
И продолжились ласки, и сладостные вздохи до утра раздавались в ночной тиши.
Гл. 22.
Небольшое судно неслось по Элайету – могучей, величественной реке, неторопливо катившей свои воды на юго-восток, к Рыжему морю. Давно забылось, отчего реке, самой большой в Отерхейне и единственной, пригодной для судоходства, дали такое имя. До нынешних времен дошли лишь обрывки смутных преданий, из которых следовало, что прозвали ее в честь древнего колдовского народа, обитавшего на побережье в незапамятные времена. Но название прижилось в юном Отерхейне.
Шейра неподвижно стояла на носу ладьи и, не отрываясь, смотрела вдаль. На губах ее блуждала легкая улыбка, которую сейчас ничто не могло спугнуть, ведь девушка снова вдыхала свежий воздух и видела небо, волны и песчаный, поросший кустарником, берег. Даже тяжелые мысли о плене не омрачали ее радости. Она почти забыла и о темном вожде, который тоже находился на судне, и о воинах, приставленных ее охранять. Видимо, вождь боялся, что айсадка бросится в воду. Конечно, какую-нибудь неделю или две назад она, скорее всего, так и поступила бы. Но не сейчас! Ведь у нее появился шанс убить вожака шакалов! Или умереть самой, что, несомненно, лучше, чем всю жизнь провести в позорном плену. Да, она помнила свою вынужденную клятву: не пытаться покончить с собой. Но вероятно, шакал считал людей племен очень глупыми, если допустил, что она покорно согласится остаться его пленницей. Нет! Даже ради возможности убить его – нет! Темный вожак ошибся: айсады честны, но не глупы. Кое-чего он все-таки не предусмотрел. Она поклялась, что не станет убивать себя в случае поражения. Но о времени боя речи не шло. Кто помешает ей, Шейре-Сину, открыться для вражеского удара, если она почувствует, что ей не победить? Если она сделает это неожиданно, проклятый шакал не успеет остановить удар, а она не успеет нарушить клятву.
Но это случится в худшем случае. А в лучшем – она сама повергнет шакала и вернется в леса. От этой мысли по позвоночнику пробежал холодок. Куда она собралась возвращаться и, главное, к кому? Ее народ либо мертв, либо в плену. Девушка тряхнула головой и закрыла глаза. Рано еще об этом думать. Вот после поединка и решит, что делать. Если, конечно, не умрет. А пока она продолжит наслаждаться свежим ветром, запахом реки и палящим солнцем.
Однако отвлечься у Шейры не получилось. Как только она запретила себе размышлять о будущем, ею завладели воспоминания о прошлом.
Когда вождь шакалов сказал о поединке, девушка будто родилась заново. Он пообещал, что бой произойдет близ Дейнорских лесов, чтобы она, в случае победы, успела скрыться от мести его людей. Шакал решил изобразить благородство, но это вызвало у айсадки только усмешку. Шейра прекрасно понимала, что вождь и не думал рисковать собой, просто он не сомневался в победе.
"Берегись, Шакал! Как бы это не оказалось
Поединок, как догадывалась девушка, затевался лишь для того, чтобы она начала нормально есть. Почему-то вождь очень не хотел ее смерти. Почему? На этот вопрос Шейра ответа не знала. Да и какая разница, если сегодня, так или иначе, все закончится? И айсадка, вздохнув, обернулась.
И тут же наткнулась на внимательный взгляд темного вождя, в котором застыло какое-то странное выражение. Почему-то ей показалось, будто он довольно долго смотрел ей в спину. Вероятно, погруженная в собственные мысли, она просто не почувствовала назойливого взгляда раньше.
Ладья шла против течения, и руки воинов, временно ставших гребцами, бугрились от напряжения. Все знали, что гребля для мужчины лучше всякой тренировки. Это изнеженные илиринцы сажали за весла рабов, а в Отерхейне мужи не боялись трудностей походной жизни. И пусть солнце стояло в зените и нещадно жарило тело, пусть весла нагревались от трения, и пусть их приходилось смачивать, чтобы не задымились – воинам Отерхейна все было нипочем, они ко многому привыкли.
Элимер отчего-то почувствовал себя неуютно, столкнувшись с взглядом обернувшейся айсадки. Он понимал, что девушка боится и не доверяет ему по-прежнему, и это вызывало легкую досаду. В конце концов, что такого плохого он ей сделал? Дикари сами сглупили, когда напали на Отерхейн. А он сохранил ей жизнь и, более того, собирался оказать честь поединка. Она должна быть благодарна. Ни одному врагу он еще не предоставлял такой возможности. Только ей.
И вот, теперь она стояла перед ним, девчонка в мальчишечьей одежде, и на что-то наивно надеялась. А между тем, надеяться ей было не на что. Даже рядовые воины Отерхейна славились искусством боя далеко за пределами Империи. А его, кхана, обучали великие мастера, и сейчас он – один из лучших. Куда до него дикарям, тем более этой вот маленькой пленнице. Ничего, он будет осторожен, он не причинит ей вреда, а потом… Потом придумает что-нибудь еще, чтобы она не погибла в неволе.
Ближе к северу Элайету круто сворачивала, огибая Дейнорские леса. Именно здесь Элимер велел остановиться. Воины бросили якорь и спустили на воду челнок: кхан решил, что до земли лучше добраться на нем, ведь в этой части реки немудрено было сесть на мель и повредить судно.
Пока Элимер вел лодку к покатому песчаному берегу, он смотрел на сидящую напротив девушку, однако айсадка старательно отводила взгляд.
– Все еще хочешь убить меня? – немного погодя спросил он.
– Да, Шакал.
– Так сильно ненавидишь?
– Презираю, – усмехнулась она.
Ее слова неприятно кольнули Элимера, и он, в отличие от обыкновения, не смог этого скрыть. Айсадка заметила его реакцию, и в лице ее промелькнуло злорадство.
Как только челнок пристал к берегу, девушка ловко выпрыгнула на песок и, отойдя на несколько ярдов, обернулась, поджидая противника. Элимер вытащил лодку на сушу, подошел к айсадке, и вместе они двинулись прочь от реки. Молча, не глядя друг на друга, поднялись по каменистому склону, на вершине которого песок и глина сменились травой и кустарником. Там они и остановились.