Гибель отложим на завтра. Дилогия

Аэзида Марина

– И все-таки, знай меру.

Немного помолчав, он добавил:

– Ты принес мне ценные сведения. Я благодарен тебе, Видольд…

– Хорошо, хорошо, я уже ухожу, – пробормотал воин, направляясь к выходу, но дверях обернулся и, как бы между прочим, выдал:

– Она так ко мне относится, потому что я горец. Я один не напоминаю ей тех двоих, которые ее снасильничали.

У Элимера против воли вырвался вопрос:

– А я? Напоминаю их?

Воин пожал плечами:

– Не знаю. О тебе мы не говорили, –

и, не давая времени сказать или спросить что-то еще, произнес: – Да будут благоволить тебе Боги, Великий Кхан.

Отвесив короткий поклон, воин шагнул за дверь.

Элимер остался один и снова уставился в слепую ночь. Теперь, когда слетела последняя шелуха лжи самому себе, стало тяжелее вдвойне. Айсадка – ее глаза, волосы, вожделенное тело стояли перед глазами. Ее дыхание, ее запах, ее голос! И мучительное осознание, что она желает ему лишь смерти, не давало покоя. Он понятия не имел, как повлиять на айсадку. Он, Великий Кхан, в отношении человеческих чувств оказался неопытным мальчишкой. Конечно, раньше его это не волновало бы. Но теперь появилась дикарская девчонка, и многое изменилось!

Элимер стиснул зубы, разозлившись на себя, и удрученно прижался лбом к оконному стеклу. Постояв немного, отошел вглубь покоев и рухнул в кресло, постаравшись забыть обо всем. Однако и сам не заметил, как ум его переключился на привычные размышления об Империи.

Отерхейн в руинах. С этим надо что-то сделать, надо все выяснить. Неужели его государству и впрямь угрожает неведомое? Что за туманные пророчества?! Уж лучше прямое нападение врага: это серьезная опасность, но с ней он может справиться. А вот что делать с неопределенностью, когда неизвестно, с какой стороны ждать беды и ждать ли вообще? Когда остается только мучиться вынужденным бездействием?

За этими смутными мыслями голова кхана медленно сползла на грудь, и он задремал, сидя в кресле. В это время небом уже завладели предутренние пепельные сумерки.

Гл. 23. Не всякая охота одинаково удачна

Они уже седлали лошадей, когда взгляд Шейры упал на него. Сначала она увидела высокие сапоги из толстой кожи, затем взор ее скользнул выше, она поняла, что перед ней кхан, и поспешно отвернулась, не в силах выдержать его жесткого взгляда. В последнее время она редко встречала темного вождя, так что почти успела отвыкнуть от его облика.

Сейчас лицо кхана казалось напряженным, сосредоточенным, однако не хмурым. Напротив, в нем словно горел интерес и таилась какая-то лукавая мысль.

– Видольд, – обратился он к сопровождающему Шейру воину, – хорошо, что я тебя встретил. Ваша прогулка отменяется. Ты мне нужен. Поспеши, жду тебя в тронной зале.

Видольд коротко кивнул и, без слов вручая Шейре повод своего коня, отправился вслед за предводителем.

Девушка осталась у конюшни, не зная, что ей теперь делать. Неужели возвращаться в душную комнату? Разочарованно вздохнув, Шейра передала коней служке и грустно отравилась обратно к замку. Что ж, сегодня ее ждет долгий и скучный день.

***

В тронной зале собрались многие: советники, военачальники, кое-кто из предводителей этельдов. Охранная дружина, подчиненная Видольду, также находилась здесь.

– Я созвал вас, – заговорил Элимер, – потому что пришли тревожные и, вместе с тем, обнадеживающие вести из Эхаскии. На днях скончался

их регис. Как я полагаю, вовсе не от старости – ничто не предвещало его смерти и проблем со здоровьем, насколько мне известно, у него не было. Думаю, это либо яд правителей Илирина, которым старик чем-то не угодил, либо наследников, которым надоело ждать, когда трон освободится. В любом случае, мы сегодня же выезжаем в Эхаскию. Я беру два этельда и, Видольд, ты с дружиной также отправишься со мной. Необходимо показать, что мы хотим видеть на престоле Иэхтриха. Думаю, не надо объяснять почему. Всем вам известно, что он расположен к нам более остальных и на него будет легче оказывать влияние. А это немаловажно, если учесть наши напряженные отношения с Илирином.

– Тем более, – вставил Варда, – если дочери Иэхтриха предстоит сделаться кханне Отерхейна.

– Да, и это тоже, – неохотно согласился Элимер, внутренне поморщившись от неудовольствия.

Когда-то женитьба на принцессе Эхаскии казалась ему хорошей идеей. Она и сейчас оставалась таковой, но теперь мысли об этом династическом браке не доставляли ему прежнего удовольствия. Безусловно, все дело в айсадке. Хотя непонятно, чем это мешало? Во-первых, дикарка испытывала к нему лишь отвращение, во-вторых, жениться на ней он в любом случае не мог. Ну а в-третьих, даже если бы айсадка согласилась принадлежать ему, бракосочетание с дочерью региса не стало бы помехой. Ведь брак и любовные отношения – совершенно разные вещи.

В любом случае, глупо было отказываться от союза с Эхаскией, которая, несмотря на малую территорию, обладала некоторым влиянием на востоке и, к тому же, приходилась ближайшим соседом Илирину.

Первый раз свою будущую жену Элимер увидел девочкой двенадцати лет: маленькая, волосы заплетены во множество косичек, в какой-то легкой тунике и штанишках, она смущенно потупилась, представ перед кханом Отерхейна. Затем, по просьбе отца, что-то сыграла на незнакомом Элимеру инструменте и спела тоненьким детским голоском короткую песню. При всем желании он сейчас не мог вспомнить ее лица, но это было и не важно. Главное, что ныне принцессе исполнилось шестнадцать лет, а значит, она достигла возраста замужества и уже могла стать кханне Отерхейна. Именно на это намекал Варда и, пожалуй, очень вовремя. Пришло время поддержать Иэхтриха и жениться на его дочери, потому что Илирин тоже медлить не станет. Царица Лиммена, несомненно, прибудет в Эхаскию, чтобы выразить соболезнования и, естественно, это будет лишь предлогом. Вероятно, она уже приехала туда, ведь Илирин к Эхаскии располагался куда ближе, чем Отерхейн. А потому, следовало поспешить.

Уже к вечеру Великий Кхан Отерхейна в сопровождении своих этельдов покинул столицу. Впереди двигались глашатаи и знаменосцы: явиться в Эхаскию предстояло величественной процессией. Отчего-то Элимер не сомневался, что там он увидит не только наследников престола, но и правительницу Илирина.

***

Шейра мрачно наблюдала за удаляющимся отрядом из окна. Она подозревала, что вернутся они нескоро, а значит, ей придется долго ждать, прежде чем снова выехать в степь.

Удрученная этим открытием, девушка вышла в сад, где, спустя всего-то несколько минут, к ней подошла женщина. Взгляд Шейры скользнул по богато расшитому шелковому платью и пробежался по длинным рыжим волосам, собранным в высокий хвост. Ослепительно красивая девушка, как Шейра успела понять за время пребывания в Отерхейне, принадлежала шакальему предводителю. Что неудивительно. Даже она, дочь племен, со своеобразным понятием о красоте, не могла не признать, что за всю свою недолгую жизнь не видела никого ярче и обворожительнее: огненные волосы, сверкающая зелень глаз, серьги, которые покачивались при каждом движении головы, гордая осанка. О, да, шакал умел выбирать себе женщин!