Гидеон. В плену у времени
Шрифт:
– Неудивительно, что маркиз отказывается покидать это место, – заметил Питер. – Редко встретишь такую красоту.
Пока путешественники восторгались окрестностями, яростная пика молнии пробила темные плотные облака и, как управляемая ракета, ударила в кровлю ближайшей башни. Удар сопровождался странным электрическим звуком – чтото среднее между продолжительным шипением и треском. Раскат грома разнесся на многие мили. Кэйт вздохнула, ожидая, что появится пламя или крыша башни свалится – но ничего такого не случилось. Чудо, но, похоже, шато вовсе не повреждено. Мари засмеялась
– Что у них за проблемы? – спросила Кэйт. – Хочу сказать вам, что ЛуиФилипп знает этого человека. Я видела его вчера. Он – революционер.
– Он и миллионы других! – воскликнул мистер Скокк. – Мы находимся в сердцевине Французской революции! И, честно говоря, мне трудно сказать, за я или против.
– Он же мне помог… – сказал Питер.
– Но именно он преследовал ту французскую служанку! – возразила Кэйт. – Ох… Не важно, конечно, но я ему не доверяю.
– А что сказала его жена? – спросила Ханна.
– Она сказала, что за последние три года во время грозы маркиз всегда выходил из замка, проверяя свой приемник молний, и теперь он убедился, что тот работает! Ее муж предупредил, что маркиз абсолютно сумасшедший. И если вы присмотритесь, то увидите этого лунатика или, как назвал его Сорель, – гражданина Монферона, бывшего маркиза де Монферона. Видите? Вон он, на газоне перед шато.
Мистер Скокк вытянул руку. И все только сейчас увидели, что невдалеке от них высокий худой мужчина в белой рубашке танцевал джигу под дождем, среди овец.
– Пришло время, мои друзья, – сказал Питер, – представиться человеку, который, надеюсь, поможет решить нашу проблему.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Маркиз де Монферон
Кэйт видит будущее
Гроза ушла так же быстро, как и пришла. Ветер утих, а сильный дождь превратился в морось. Среди туч появились крошечные просветы голубого неба, и снова запели птицы. Потом просвет в облаках стал довольно большим, проглянуло солнце, и над шато де Хьюмиэйр раскинулась радуга.
– Господи благослови, это точно доброе предзнаменование, – сказала Ханна, от чьей промокшей одежды, как и от одежды всех остальных, начал подниматься легкий парок.
Путешественники оставили лошадей пастись под деревьями и пошли по красиво изгибающейся дорожке, усыпанной гравием. Вскоре аллея расширилась и стала двором перед шато, по которому на квадратных известняковых плитах были расставлены отлитые из свинца скульптуры лесных нимф и сатиров. Изза Питера, который еще недостаточно оправился после столкновения с деревом, все шли медленно. Когда они подошли к саду, который издали казался таким аккуратным, стали заметны признаки того, что за ним никто не ухаживает.
– Сомневаюсь, чтобы миссис Монферон обрадовалась бы, увидев это, – сказал мистер Скокк.
– Интересно, приехал ли уже ЛуиФилипп? – заметила Кэйт.
Травку на обширных газонах щипали овцы, сорняки пробивались сквозь гравий
– И не говори, – сказал он, увидев выражение лица Кэйт. – Чего бы я только не отдал сейчас за славный, горячий душ…
Мысль о горячем душе удивила Ханну, которой трудно было представить себе нечто подобное, но она подумала, что лучше промолчать, поскольку мистер Скокк склонен к резкостям.
Когда подошли к подъемному мосту, все, не решаясь его перейти, одновременно остановились. Мост был перекинут через небольшой ров, яркозеленый изза водорослей. По воде плавали маленькие белые утки, оставляя на ее поверхности черный след. Путешественники интуитивно понимали, что нельзя нарушить границу шато, не получив на это разрешения его хозяина.
Кэйт посмотрела наверх и увидела плющ, разросшийся по стенам, а коегде пробравшийся и внутрь через разбитые окна.
– Будто замок Спящей Красавицы, – прошептала она.
Все двинулись по скользким древним планкам подъемного моста. За мостом гордо расхаживали измазанные грязью, взволнованные появлением гостей павлин и дюжина пятнистых курочек, которые негодующе покрикивали «кококооооо». Двери, украшенные резьбой, были широко раскрыты, и из дома доносилась прелестная музыка.
Путешественники остановились на пороге, заглядывая внутрь. В большом холле с галереей пол был выложен плитами. Из высоко расположенных окон лился свет. Комната такая большая, что дальние углы трудно было разглядеть, словно их скрывал туман. В холле возвышалась гора мебели, серебра и фарфора, частично прикрытая простынями. Все это находилось под защитой одинокой сгорбившейся фигуры, сидящей за клавесином. Ловкие руки уверенно двигались по черным и белым клавишам.
Несильный огонь теплился в гигантском камине, перед ним стояли стол и кресло, заваленные книгами и бумагами. Грязные тарелки, бокалы и кружки опасно балансировали на куче писем, перевязанных лентой. Прекрасная хрустальная люстра, без всяких сомнений, была близнецом той, которую они видели в доме на ГолденСквер.
Изпод проворных пальцев маркиза де Монферона струился каскад звонких звуков. От этой музыки по спине Кэйт пробегала дрожь, а на глазах Ханны появились слезы. Чувства, которые вызывала музыка, были одновременно и печальными, и возвышенными.
– Это прекрасно! – сказала Кэйт.
Звук ее голоса разбил колдовство, и элегантная фигура в белой рубашке, сидящая у клавесина, обернулась. Испуганные темные глаза уставились на незваных гостей. Прежде чем гости сообразили, что происходит, рука маркиза быстро поднялась вверх и потянула за веревку, свисающую с потолка.