Гидеон. В плену у времени
Шрифт:
Однако Том, зная, что Дегтярник вовсе не шутит, поглаживал свою мышку и не поднимал глаз.
Дегтярник улыбнулся понимающей улыбкой и вернул газету Энджели. Затем он подошел к черному лакированному буфету, открыл выдвижной ящик и вернулся обратно с маленькой карточкой в руке.
– Я хочу, чтобы ты доставила газету этому джентльмену.
Энджели посмотрела на карточку.
– Вы стали вращаться в высших кругах? Это мистер Красный Кружок?
– Положи газету в красивую коробку и перевяжи ее шелковой ленточкой…
– Как упаковывают подарки?
– Да. И доставь это как можно быстрее.
– Прямо
– Сейчас, Энджели.
Энджели сердито фыркнула.
– Написать, от кого этот подарок?
– Он поймет.
– Мне позволено узнать, в чем дело, Вига?
– Я намереваюсь вступить в один джентльменский клуб в Мэйфэар.
– В джентльменский клуб?
– Вотвот. Деньги найдутся. Мне не хватает более ценной валюты – влияния. Пока я живу в этом веке, мне нужно стать своим в гнездышке богатства и знатности… Этот джентльмен – председатель комитета по приему в члены клуба. Хочу, чтобы он знал, что у меня есть сильное желание быть членом этого клуба. Я спрашивал его, есть ли чтото в мире, что могло бы убедить его пропихнуть меня на самый верх списка желающих. Список, как говорят, настолько длинный, что многие претенденты умирают, так и не дождавшись приема.
– И что он вам сказал?
– Джентльмен – любитель искусства. Он сказал, что у него есть слабость к определенным картинам маслом… с лошадьми. Написанным мистером Джорджем Стаббсом.
Энджели, стуча высокими каблуками по керамическим плиткам пола, отправилась относить газету новому могущественному знакомому Дегтярника. Том закрыл глаза, пытаясь уловить запах ее духов, когда она проходила мимо него. И тут он почувствовал, как чтото мягко пощекотало его ухо. Сначала он подумал, что это мышка, но это была Энджели.
– Не давай ему открывать балконные окна, как он уже это делал, – прошептала она. Том ощутил ее дыхание. – Электрик сказал, что он чуть не поджег проводку. И… не думай ничего плохого о прошлой ночи, идет?
Дегтярник видел, как вспыхнули щеки его ученика, когда Энджели исчезла в холле. Том прислушивался к звуку закрывающихся дверей лифта и движущейся кабины, которая увозила драгоценный груз вниз, и непроизвольно вздрогнул, будто ему стало холодно.
– Право слово, ты должен или перебороть свой страх перед лифтом, Том, или вообще не выходить на улицу – а тогда какая от тебя польза?
– Ничего не могу с собой поделать, Синекожий… – хрипло сказал Том. – Клянусь, я старался. Стоит войти в лифт, как на меня нападает жуткий страх. Стены сжимают меня, и я боюсь, что когда эта хитроумная машина рухнет вниз, я разобьюсь на тысячу кусочков… Зато я могу быстробыстро сбегать вниз!
Дегтярник засмеялся.
– Что с тобой, Том? Ты два года прожил бок о бок с бандой Каррика и мирился со всеми убийствами, которые совершал Джо от рассвета до заката, – а теперь тебя победил лифт! Перестань дрожать и блеять, как овца, не то заставишь меня искать другого ученика!
Том уперся взглядом в пол. Он надеялся, что в самом деле Дегтярник так не думал. Тому здесь нравилось. С Дегтярником он чувствовал себя в безопасности – по крайней мере большую часть времени.
Дегтярник взял одну из тех тонких книжечек, которые оставила Энджели, и швырнул Тому. Себе он тоже взял книжку, и хозяин с учеником уселись рядышком на кожаный диван и стали читать, как они это делали
– Мама была сердита, и папа был сердит, но Билли не обращал на это внимания, – читал Дегтярник.
Теперь была очередь Тома.
– Ты не должен таскать сестру за волосы. Это нехорошо, сказал папа.
– Ты заставишь ее плакать, Билли… Что ты собирался ей сказать?
– Прости, мама. Прости, папа, – читал Том. – Я скажу Эмми, что буду…
– Что сброшу ее с крыши, и она сразу перестанет ныть, – саркастически заметил Дегтярник. – Детский лепет! Где интрига? Где остроумие? Где толстые девки?
Дегтярник схватил пульт управления, и балконные окна начали открываться. Как только отверстие оказалось достаточно широким, он изо всех сил швырнул в окно книжку. Том высунулся в окно и проследил, как книжка, пролетев двадцать один этаж, упала в реку. Лучи уходящего солнца осветили зеленые глаза Тома и густые ресницы. Он уже не был таким болезненно худым, как раньше, и это его радовало. Дегтярник вышел на балкон, и они вместе стали следить за книгой, за белым пятнышком, которое уплывало по реке.
– А что тебе не понравилось прошлой ночью? – неожиданно спросил Дегтярник.
Том покраснел.
– Да ничего!
– Все Энджели?
Том ничего не ответил и весь сжался от неловкости.
– Не ври мне, парень! У тебя до сих пор видна отметина. Ктото дал тебе пощечину – и крепкую, – это могла сделать только девушка.
Дегтярник схватил Тома за ухо и крутил его, пока Том не закричал.
– Говори! Я должен знать, можно ли ей доверять!
– Да ничего, Синекожий. Клянусь тебе…
Дегтярник еще держал его за ухо.
– Я шел за ней в танцевальный клуб. Там парни – дьяволы, а на улице темно. Она хотела, чтобы Тони танцевал с ней, но он был с другой девушкой. Энджели расплакалась, и я решил увести ее оттуда, а она не захотела.
– Так что, она наподдала тебе?..
– Да. Слегка.
Дегтярник отпустил ухо.
– Надо было дать ей сдачи.
На Тома нахлынули воспоминания о прошлой ночи. Он впился ногтями в ладони. В клубе было темно и жарко. Как в змеином гнезде, на танцполе извивались под музыку, колотившую по ушам, потные тела. Сильные лампы вспыхивали там и тут, словно создавая белоголубые фотографии этих тел. У Тома кружилась голова, было не по себе. Он не мог этого выдержать, хотелось убежать в холод и спокойствие ночи. Он видел Энджели на другой стороне задымленной комнаты. Он не слышал ни слова, и все же было ясно, что она ведет себя глупо. Нужно ее остановить. Толпа танцующих загораживала Энджели. Он пробрался через толпу и увидел, что Энджели кричит и плачет, и ее длинные металлические серьги, раскачиваясь, отражают вспышки света, подобно маленьким маякам. Энджели уперлась руками в бедра и трясла головой. За ней бесстрастно наблюдал Тони со своей новой подружкой и кучкой приятелей. Они даже перестали танцевать, чтобы посмотреть представление, которое давала Энджели.