«Гильдебрандская редкая»
Шрифт:
Он опять вернулся к трупу. Кто из двоих сделал это? В том, что в качестве орудия умерщвления был использован столь чтимый покойником трофей, было нечто жутковатое, не поддающееся логике. А это наводило на мысль, что здесь не обошлось без женщины. Уж у кого-кого, а у нее были причины это сделать. Но и Фиделе Барби с его креольской кровью обладал и жестокостью, и не был чужд черного юмора. «Вот так он и подавился своей ненаглядной рыбкой». Бонд не удивился бы, услышав от него такую «шутку». К тому же, если после того, как Бонд вышел из салона, Крэст еще раз прошелся катком по Сейшельским островам или не дай бог по любимым родственникам Фиделе, тот не стал бы тут же бросаться
Бонд внимательно осмотрелся. Видимо, сигналом к действию послужил для одного из них тот злополучный храп. По центру лодочной палубы с обеих сторон были лестницы, так что пробраться наверх можно незаметно из любой каюты. Рулевой в своей рубке не мог ничего слышать из-за гула моторов. Быстро достать рыбу из банки с формалином и запихнуть ее в открытый рот спящего Крэста – дело нескольких секунд. Бонд пожал плечами. Однако, кто бы это ни был, он явно не подумал о возможных последствиях – неизбежном судебном разбирательстве, где Бонд, вполне возможно, будет рассматриваться как один из подозреваемых. Так что все могут оказаться в весьма неприглядной ситуации, если только ему, Бонду, не удастся кое-что сделать.
Он посмотрел вниз, на нижнюю палубу. Ее ширина от надстройки до поручней была не более трех футов. Высота поручней – чуть больше фута. Предположим, думал, Бонд, что гамак неожиданно лопнул, а Крэст упал, прокатился под висящим катером и свалился на нижнюю палубу. Мог ли он оказаться за бортом? При таком штиле – сомнительно, но другого варианта, похоже, не было.
Бонд принялся за дело. Взяв в салоне нож, он чуть-чуть подпилил, а затем разорвал руками один из основных шнурков гамака так, чтобы все выглядело реалистично. Потом с помощью мокрой тряпки он вытер на досках палубы капли крови под гамаком и пятна формалина, тянувшиеся к гамаку от банки, в которой была рыба. Теперь предстояло самое трудное – перетащить труп. Осторожно подтянув его к краю верхней палубы, Бонд спустился по лестнице и, ухватившись за рукав Крэста, потянул его на себя. Труп навалился на него всей своей тяжестью. От него все еще несло перегаром. Бонд напрягся, поднес его к низким поручням и сбросил за борт. В последний раз мелькнуло перед ним ненавистное лицо, застывшее сейчас гротескной маской, раздался негромкий всплеск, и тело, несколько секунд покачавшись на поднимаемых двигателями пенных бурунах, исчезло из виду. Бонд прижался к двери салона, готовый мгновенно скользнуть в нее, если рулевому вдруг вздумается выйти посмотреть, в чем дело. Но никто ничего не слышал, и моторы яхты по-прежнему ровно стучали.
Бонд перевел дух. Пожалуй, лишь исключительно въедливый следователь смог бы углядеть в подобной ситуации что-нибудь другое, кроме обычного несчастного случая. Бонд вновь поднялся на лодочную палубу, еще раз внимательно все осмотрел, выбросил в воду нож и мокрую тряпку и отправился к себе в каюту. Было два часа пятнадцать минут утра. Через десять минут Бонд уже спал крепким сном.
Набрав скорость в двенадцать узлов, уже к шести часам вечера того же дня они достигли северной части побережья. Небо полыхало золотыми и красными бликами заходящего солнца, игравшими на темно-синей воде. Двое мужчин и стоявшая между ними женщина, опершись на перила, смотрели на проплывавший мимо красочный остров, омываемый перламутровыми водами. Лиз Крэст была одета в белое льняное платье с черным пояском и черно-белым воротничком. Траурные цвета как нельзя лучше подходили к ее загорелой коже. Все трое стояли молча. Каждый из них знал какую-то часть незримо связывающей их тайны, но не смел сообщить двум другим, что они
А утром все трое, точно сговорившись, встали очень поздно. Даже Бонд проспал до десяти утра. Проснувшись, он принял душ и немного поболтал с рулевым, прежде чем спуститься вниз и посмотреть, как там поживает Фиделе Барби. Тот еще не поднялся, но через дверь сообщил, что у него раскалывается голова после вчерашней выпивки. Не очень ли резко он вел себя с мистером Крэстом? Впрочем, он почти ничего не помнил, кроме того, что мистер Крэст почему-то часто грубил ему.
– Ты помнишь, Джеймс, что я говорил тебе о нем в самом начале? Он – отпетый негодяй. Теперь ты согласен со мной? Недолго ему осталось ждать. Кто-нибудь обязательно заткнет ему пасть.
Неубедительно.
Бонд приготовил себе завтрак на камбузе и уже доедал его, когда там появилась Лиз Крэст. На ней было светло-голубое, до колен, шелковое кимоно. Под глазами у нее были мешки, и она съела свой завтрак стоя. Тем не менее выглядела совершенно спокойной. В глазах – ни тени тревоги. Она заговорщицки прошептала:
– Вы уж извините меня за вчерашнее. Я, наверное, слишком много выпила. И пожалуйста, не сердитесь на Милта. Он ведь вообще-то очень хороший. С ним трудно, только когда он немного переберет. А на следующий день сам всегда чувствует себя виноватым. Вот увидите.
К одиннадцати утра, когда ни Лиз, ни Фиделе ни словом, ни жестом так и не намекнули на то, что что-то случилось, Бонд решил ускорить развитие событий. Он обратился к миссис Крэст, загоравшей с журналом в руках на кормовой палубе:
– Кстати, а где же ваш муж? Все еще не проспался?
Она нахмурилась:
– Наверное. Он спал в своем любимом гамаке на лодочной палубе. Не знаю даже, когда он туда ушел. Я как приняла снотворное, так сразу и уснула.
Фиделе Барби, сидевший тут же с удочкой в руках, не поворачивая головы, бросил:
– Он, наверное, в рубке.
Бонд сказал:
– Если он до сих пор спит в гамаке наверху, то может здорово сгореть.
Лиз Крэст сказала:
– Ой, бедный Милт! Я и не подумала об этом. Пойду погляжу.
Она стала подниматься по лестнице, но когда ее глаза оказались на уровне палубы, она остановилась и с тревогой воскликнула:
– Джим! Его здесь нет. А гамак порван.
Бонд сказал:
– Наверное, Фиделе прав. Пойду посмотрю в рубке.
Там нес вахту Фриц, старший помощник, а рядом с ним сидел один из мотористов.
– Кто-нибудь видел мистера Крэста? – спросил Бонд.
– Нет, сэр. А в чем дело? Что-нибудь случилось?
В голосе матроса слышалось неподдельное удивление.
Бонд придал своему лицу как можно более встревоженное выражение.
– Что-то его не видно. Ну-ка быстренько осмотрите яхту. Он спал на верхней палубе. Его там нет, а гамак порван. Вчера он здорово набрался, так что живо на поиски!
Когда спустя какое-то время случившееся стало очевидным для всех, Лиз Крэст впала в непродолжительную, но вполне достоверную истерику. Бонд отвел ее в каюту и оставил там всю в слезах.
– Ничего, Лиз, – сказал он. – Вы, главное, успокойтесь и ни во что не вмешивайтесь, я обо всем позабочусь. Надо дать радиограмму в Порт-Виктория, ну и еще многое другое. А Фрицу надо сказать, чтобы яхта шла быстрее. По-моему, возвращаться обратно нет смысла. Прошло уже шесть часов с рассвета, и никто не видел и не слышал ничего подозрительного. Значит, он упал за борт еще ночью. Шесть часов в этих водах – срок слишком долгий…
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами:
– Вы имеете в виду… Имеете в виду акул и все такое прочее?