Гильотина для Фани. Невероятная история жизни и смерти Фани Каплан
Шрифт:
Положение было просто отчаянным, ни одного задания он не выполнил – ни плёнки, ни Доры у него не было. До закрытия фестиваля и отъезда делегации домой оставалось два дня и он решил попросить помощи. Нашёл телефонную будку, набрал нужный номер и объяснил ситуацию. Ребята из посольства должны были «вычислить» Борю Крамера к завтрашнему вечеру и дать координаты его местонахождения, где бы он не находился, хоть в Сандуновских банях. На следующее утро делегация Израиля участвовала в грандиозном праздничном карнавале на Манежной площади.
Глеб назначил Доре в напарники молодого, недавно пришедшего в МУР сотрудника с
«Щипачи на «мокруху» идут редко, – инструктировал их Глеб, – но ножи в ход пускают частенько». И приказал носить при себе табельное оружие. Дора достала из оружейного сейфа свой браунинг Хай Пауэр и расписалась в журнале выдачи оружия. Взяла наплечную кобуру, и подумала: «В такую жару придётся ходить в пиджаке, да ещё «Кодак» с собой таскать».
За несколько дней они с Аскольдом успели побывать в Колонном зале на концерте делегации чешских товарищей, в ДК ЗИЛ послушали концерт польских музыкантов, а на Калужской заставе, в каком-то клубе, очень напоминающем склад или хлев, играли джаз парни из США. Дора впервые видела настоящих, «живых» негров так близко. Эти белозубые, весёлые парни были одеты в диковинные брюки под название «джинсы», в яркие рубахи с пальмами и обезьянами и никак не монтировались в её голове с «умирающим в гетто, чернокожим населением США». Дора любила джаз, жаль, не могла танцевать вместе со всеми – служба. За всё это время никаких происшествий на её глазах не произошло, так доложила она по телефону Глебу. «Завтра предпоследний день фестиваля, – сказал он ей, – потерпите, ребята, послезавтра всё закончится».
Карнавальные колонны предпоследнего дня фестиваля формировались на улице Горького у Белорусского вокзала, на Поварской, Большом Каменном мосту и других, примыкающих к Манежу улицах. Они вышли одновременно и слились на Манежной площади в один бурлящий, танцующий и поющий водоворот. Делегация Израиля была почти последней в своей колонне и веселила народ с грузовика, борта которого были откинуты. Дора стояла у чугунного забора МГУ и с восторгом смотрела на это пиршество веселья, смеха и улыбок – ничего подобного в своей жизни ей ещё видеть не приходилось. Она бесконечно щёлкала фотоаппаратом и в кадр попадали яркие маски, экзотические костюмы и счастливые лица участников карнавала.
Примерно через час шествие двинулось в сторону Красной площади и Дора с Аскольдом пошли за ними. От толпы отделились две фигуры в масках, Дора их мгновенно сфотографировала, они со смехом схватили её за руки и закружили в каком-то вихревом танце. А когда он вдруг закончился, Дора поняла, что фотоаппарата на её плече больше нет. «Стой», – закричала она и успела схватить ближнего детину за руку. Тот отбросил «Кодак» подельнику, сильно ударил Дору по лицу и бросился бежать. Аскольд растерялся, бросился было за одним, потом за другим, достал пистолет, потом споткнулся, упал и, с перепуга, выстрелил в воздух.
Дора успела только заметить, как из хвоста уходящей колонны метнулась чья-то фигура и сбила бандита с ног. Адам молниеносно заломил ему руки за спину и связал их брючным ремнём. Поднял фотоаппарат с асфальта,
– Спасибо, попыталась улыбнуться Дора, я вам очень благодарна.
– Господи!!! Это же Дора, – вихрем пронеслось у него в голове, – вот это, да!
– Какой странный парень, – подумала она и попыталась взять из его рук свой «Кодак», но ничего не получилось.
Адам, наконец, очнулся и разжал пальцы. Дора видела, как Аскольд сдавал бандита наряду подоспевшей милиции и махнула ему рукой: «Вези его в отдел». И вдруг услышала за спиной, совсем близко: «Вы Дора… Дора… вашу маму звали Натали». Она сначала подумала, что ослышалась, и у неё от перенесённого стресса начались слуховые галлюцинации, она резко повернулась к парню и теперь ясно и чётко услышала ещё раз своё имя
– Дора!
– Кто вы?
– Меня зовут Адам, я приехал… за вами. Пойдёмте, посидим где-нибудь и я вам всё объясню.
Дора, наверное, впервые в жизни, удивляясь сама себе, безропотно, ни о чём не спрашивая, пошла за этим высоким и незнакомым парнем. Недалеко, на Поварской, они нашли пустующую пельменную – стекляшку и решили остановиться в ней. Дора зашла в туалет, умылась и посмотрела на себя в зеркало – нос слегка припух, но в остальном всё было, как обычно. «Что это с вами происходит, Дора Матвеевна», – задала она риторический вопрос своему отражению в зеркале, ответа не дождалась и вернулась в зал.
Адам к тому времени достал из рюкзака и разложил на столе фотографии Натали всех лет и буклет с портретом «Незнакомки». Дора долго и молча рассматривала эти фото, в её памяти всплывали и уходили в небытие фрагменты детства, мама, Абраша, Карлуша. Потом Адам достал и положил перед ней письмо Фейги. «Дорогая моя внучка…», которое она долго читала и перечитывала.
– О какой плёнке идёт речь, Адам?
– О той, которая смоет чёрное пятно с вашей семьи и восстановит доброе имя твоей бабушки, а также вернёт должок человеку, который убил твою мать. Поверь, когда я тебе расскажу о твоей бабушке всё, ты скажешь, что такого не бывает. Она твой единственный на этом свете родной человек. Подумай об этом. Извини, я должен позвонить, – и Адам вышел на улицу.
– Какой странный день сегодня, – думала Дора, – у меня, оказывается, появилась родная бабушка, ради меня и какой-то плёнки появился вот этот странный парень, которому я подчиняюсь, не знаю почему. На пороге кафе появился Адам и помахал ей рукой.
– Ну, что ты решила, мне нужна сегодня твоя помощь.
– Хорошо, – опять удивляясь себе, безропотно согласилась Дора, – вечером заедем в Метрополь, нужно найти самого важного человека во всей этой истории…
– Ты в порядке? – он взял её холодные, как у лягушки, руки в свои ладони и дышал на них, будто они только что пришли с морозной, насквозь промёрзшей московской улицы. Доре так не хотелось отнимать их у него