Гипноз для декана

Беренготт Лючия фон

— Хорошо, — неожиданно мирным голосом согласилась Селена. — Только имей в виду, друг мой, что мне как раз нет никакого дела до происходящего в твоем округе. И связей в нужных тебе кругах тоже нет — так что не обессудь, если я не смогу замолвить за тебя словечко, когда на тебя выйдут наши бравые силовики. Я ведь просто иностранка, приехавшая навестить могилы предков…

По мере того, как она говорила, лицо Бориса становилось всё более и более бордовым.

— Вы не сможете остаться в стороне… У меня есть доказательства, что вы покупали у меня кокаин!

Запрокинув голову, мать Андрея весело рассмеялась.

— Подумаешь, пакетик кокаина для вечеринки купила! Вот на это моих связей как раз

хватит, чтоб отряхнуться и пойти дальше… Выйди в коридор, Борь, не глупи. Уверяю тебя — то, о чем я хочу поговорить с этой юной особой, тебя совершенно не касается. Это наш с ней… личный вопрос.

Тут уже я насторожилась. И пока усмехающаяся Селена провожала из комнаты Бориса — недовольно бурчащего и грозящего кому-то пальцем — лихорадочно соображала, о чем таком «личном» она хочет со мной поговорить.

Закрыв за наркобароном дверь, мать Андрея повернулась, и улыбка мгновенно сползла с ее лица — будто компьютерный фильтр выключился.

— Я хочу, чтобы ты загипнотизировала моего сына, — произнесла она, медленно возвращаясь ко мне. — Опять. Но на этот раз внушила ему то, что я тебе прикажу.

Совершенно не ожидая ничего подобного, я отпрянула.

— Вы хотите, чтобы я…

Селена поморщилась.

— Давай не тратить время. Ты слышала, что я сказала. Я хочу, чтобы ты загипнотизировала моего сына и внушила ему амбиции к славе, к власти, к большой политике, к интригам и деньгам. Хочу, чтобы он бросил это глупое преподавание и уехал со мной обратно, в Лондон. А еще ты внушишь ему любовь к женщине, которая станет для него идеальной парой. И… полное равнодушие к тебе.

Глава 31

Признаться, я ожидала чего угодно, только не этого. Думала, мне прикажут загипнотизировать кого-нибудь из этой бандитской шоблы… Бориса, например. Ну, или конкурента какого-нибудь, ради их общего дела. А, может и наоборот — заставят выйти на фсбшников и военных и внушить им, чтобы забыли об украденном из лаборатории наркотике.

Что же это за мамаша такая, которая ради своих хотелок готова экспериментировать на собственном сыне?! А если я напортачу и превращу его в то, что и собиралась, когда хотела отомстить ему? Понятное дело, что в живых я после этого не останусь, но ей же не будет от этого легче? Или будет? Пожмет плечами и спишет своего «Андрэ» как неудачный эксперимент в деторождении?

Справившись с первоначальным изумлением, я вдруг осознала всю тяжесть предложенного мне задания.

— Р-равнодушие ко мне? — тяжело сглотнув, переспросила, не в силах даже представить себе такое. Что угодно могла — ненависть, ярость, неуправляемую, даже убийственную страсть… А вот равнодушным ко мне Андрей не был никогда — с первой минуты нашего с ним знакомства.

Неужели это возможно?

Явно наслаждаясь моей потерянностью, маман удовлетворенно кивнула.

— Именно так. Равнодушие. Полное и окончательное, которое поставит жирный крест на ваших нездоровых отношениях. И для того, чтобы тебе было легче приступить к работе, у меня есть вспомогательное средство — крайне эффективное, но, к сожалению, краткосрочное и требующее соблюдения кучи мер безопасности, как мы уже убедились на твоем печальном опыте.

Пока я переваривала всё, что она мне сказала, Селена вытащила из сумочки небольшую пробирку с совершенно бесцветной жидкостью и задумчиво ей потрясла.

— Это то, чем тебя уже опаивали твои любимые подруги — это я так, напоминаю тебе, чтобы ты их не особо жалела.

— Что это? — хрипло спросила я, не сводя взгляда с пробирки.

— Анти-феромон. И, своего рода, анти-афродизиак, который подавляет естественные феромоны тела, делая человека непривлекательным для противоположного пола. Почивший ныне Вячеслав развлекался тем, что присматривал себе девушку и… скармливал эту гадость ее парню, чтобы девушка начала охладевать к нему… чтобы ей было неприятно его общество.

Его тело, его запах, сама его физиология… А наш друг Вычеслав как раз оказывался на подхвате и утешал разочарованную девицу самыми безыскусными способами. Твои подружки решили посмеяться над тобой, Алинушка, и подлили антиферомона тебе, чтобы Андре перестал видеть в тебе объект страсти, когда вы окажетесь наедине. Небось, представляли себе, как ты будешь на него вешаться, а он будет неприступен, как скала или кусок бетона. Ты бы вызывала у него жалость, желание поскорее от тебя избавиться, и уже точно не способствовало бы страсти, — он хмыкнула, сама, видимо, представив как ее «Андре» презрительно отшивает меня, умоляющую его трахнуть. — Но ты переиграла их, девочка, и довольно успешно. Андрэ явно от тебя без ума, раз прогнал меня вчера, — резко повернув ко мне голову, она впилась в меня цепким, колючим взглядом. — Проблема в том, что анти-феромон на следующий день выветривается, а с этой вашей романтикой нужно покончить раз и навсегда — мой сын не должен связать себя с плебейкой, которая жарит на кухне картошку с грибами… какой бы вкусной она не была. Не для того я его рожала! О, его ждет великое будущее, моего прекрасного принца, перед ним будут открыты все знатные дворы Европы! И в благодарность за то, что я спасла тебя от верной смерти, ты ему в этом поможешь. Если, конечно, не хочешь разделить судьбу тех двух несчастных дурочек, которые были уверены, что возмездие их минует, если они предадут тебя и заманят в наше логово. Ты ведь не хочешь туда, Алина?

И она мотнула голову в сторону окна, где вопли моих бывших подруг уже давно превратились в еле слышное, натужное мычание и редкие, страдальческие вскрики.

Уже замолчав, Селена продолжала неотрывно смотреть на меня, чуть ли сама не гипнотизируя меня хищным, прищуренным взглядом. Пока я не кивнула — через силу, с трудом проглатывая ком, вставший в основании горла.

— Не хочу, — ответила совсем уж хрипло. — Я сделаю, как вы хотите. Только пожалуйста, поговорите с этим… Борисом. Пусть он отпустит девчонок… пока их там насмерть не уделали.

— Я и без Бориса могу это приказать, — она пожала плечами. — Если ты не заметила, мы тут на равных. Да и дом это мой, а не его…

Маман резко выпрямилась и три раза громко стукнула в пол своей тростью. Дверь распахнулась так быстро, словно за ней стояли и подслушивали. Впрочем, возможно, так и было.

— Прикажи заканчивать это безобразие, Марат, — надменно приказала Селена Антоновна, неопределенно помахав рукой. — Пусть отвезут девушек на какую-нибудь заправку, дадут немного денег и оставят в покое. Они свою роль отыграли.

Чуть помедлив, молчаливый качок кивнул — как мне показалось, скрывая недовольство. Что, не успел свой стручок пристроить? — я презрительно скривилась в его сторону. Заметив, он сверкнул глазами, прищурился опасно… но, так ничего и не сказав, покинул помещение.

Буквально через пару минут после его ухода мычание во дворе стихло.

— Ну вот, — сладко улыбнулась Селена. — Я выполнила твою просьбу. Теперь покажи мне, что ты можешь выполнить мою.

— Это как? — не понимая, о чем она, я тупо уставилась на нее.

Не ответив, Селена обернулась, подошла к выходу и громко позвала в коридор.

— Борис Никифорович, ты далеко ли, друг мой?

Где-то в глубине дома отозвалась на этот призыв инвалидная коляска, тяжело перекатываясь по деревянным доскам пола. Ехал Борис издалека, явно не желая, чтобы его сочли причастным к подслушиванию — будто непонятно было, что для этой миссии он выбрал Марата.

— Звали, виконтесса? — нарочито равнодушным тоном спросил он, останавливаясь в своей коляске на пороге. Позади его вытянулась пара охранников, один из которых выглядел подозрительно взмокшим и запыхавшимся — небось, только что сняли с одной из моих соседок по комнате. Точно! — вспомнила я. Это же тот самый парень, который держал Киру за плечи, пока другой мял ее задницу под юбкой.