Глаза Младенца
Шрифт:
– Лексис, почему ты спешишь покинуть меня? – спросил как-то Антон. – Во-первых, я в отличие от тебя даже хромать не могу. Во-вторых, чем ты можешь быть занят в этом затерянном от цивилизации мире, где даже новости приходят с некоторым опозданием?
– Я помогаю одному старому знакомому по прошлому посещению Европы. Талантливый молодой человек, и он со своей стороны открывает много нового для меня.
– Понятно, – с некоторым огорчением сказал Антон, – но не забывай и меня, пожалуйста.
– Конечно, Антон, – сказал я. – Ты о чём-то хочешь поговорить?
– О нас. Ты знаешь, что произошло на
– Да, кое-что понял из старых записей новостей, переданных на Европу, рассказа профессора и других сотрудников станции.
– Я тоже просмотрел записи. О чём там рассказывается? Марсианское восстание в течение восьми дней подавлено. Все подпольные подземные производства уничтожены. Все лидеры марсианского восстания убиты или схвачены. Наступило время братской любви, взаимопонимания и сотрудничества Марса и Земли. Всю ответственность за тысячи погибших людей несут лидеры марсианского восстания, жаждущие власти и толкающие невинных людей на смерть. Такое больше не должно повториться. Насилие и человечество – несовместимые понятия. И так далее, и тому подобное. И что ты по этому поводу думаешь?
– Демагогия о человеколюбии и ложь.
– Правильно, – радостно согласился Антон. – Как во все времена. Лицемерная политика продолжает править мозгами непосвящённых людей, а их большинство, а значит, и миром. Но мы, посвящённые, понимаем, что всё не так. Марсианское движение не уничтожено. Я смотрел приведённые списки погибших и захваченных лидеров, многих имён там нет. Макса, кстати тоже нет. Может, он остался жив?
– Может и Мик? – произнёс я вполголоса, нащупывая в кармане его кольцо.
– Кто такой Мик? – спросил Антон.
Я покачал головой, давая понять, что Антон его не знает.
– Так вот, – продолжил он, – корабль тоже не обнаружен. О нём бы обязательно сказали. Это было главной задачей операции «Война миров». Что касается погибших, то именно марсиан погибло тысячи, а десантников только сотни. И виной этому не только упрямство марсианских лидеров, но и прямолинейная жестокость ВОБР.
– Но ты раньше считал, что благость для многих оправдывает жестокость для некоторых.
– Я и сейчас продолжаю так считать. Разум людей несовершенен, поэтому возникают проблемы, и многие из них можно решить только жёстким методом. Пороки властвуют над людьми в разной степени, – ответил Антон.
– Так кто больше порочен? Марсиане, отдающие свои жизни ради свободы и счастья всех марсиан, или земляне, препятствующие им? Я не спрашиваю – дальновиднее, разумнее? Я просто спрашиваю – порочнее? – прямо смотря в глаза Антону, спросил я.
– Разум надо воспринимать комплексно. Добрые, но не умные стремления могут быть опасны для неразумного общества. Я не хочу оправдывать руководителей ВОБР и корпораций. Они провалили операцию, потому что поспешили. Я чувствовал, что информации ещё недостаточно. Но они опасались, что не успеют, и надеялись, что по ходу действия сумеют всё сложить. Но, по-моему, ничего у них не получилось. Земляне поступили неразумно во всех отношениях – безумно по плану и бездушно по-человечески. А марсиане, ты прав, оказались разумнее землян. Может, действительно, надо стать марсианином, чтобы раскрыть в себе настоящего человека, – задумчиво сказал Антон.
– Да, у марсиан есть чему поучиться
– Но, Лексис, повторюсь, если случится решающий бой, он должен случиться, дело времени, и марсиане победят и приобретут свободу и независимость, то это не будет победой всего человечества. Люди не готовы жить по светлым принципам, разумом не готовы. Допустим, что марсиане все готовы, хотя я в этом сильно сомневаюсь, но земляне будут лицемерить, выжидать и готовить благоприятные условия, чтобы вернуть себе всю власть. Ты посмотри, если руководство ВОБР способно лгать и предавать, то, что можно сказать о рядовых гражданах Земли. Каждый второй такой же, как они, если не хуже.
– А когда-то ты верил ВОБР.
– Я просто шёл с этой организацией по пути. У нас была одна цель – развитие человечества. Я не всегда соглашался с их действиями и методами работы. Но видел результат. Положительный результат. Но в этот раз кто-то из руководства ВОБР, я догадываюсь кто, поступил совершенно неразумно. И дело даже не в стремлении нас уничтожить. Мы – частный случай. Мне кажется, эти люди через месяц или год уйдут в отставку, их заставят уйти, и мы поможем, а ВОБР будет продолжать выполнять свою миссию. В целом положительную миссию. Проблема не в ВОБР. Идея создания и работы этой организации разумна. Проблема в людях, которые не могут ещё по природе поступать разумно, и именно они, проникая во властные структуры, мешают жить людям, И на Марсе, и на Земле.
– А я всё-таки верю в людей, во всех людей, где бы они не жили. И в их светлое будущее.
Антон улыбнулся, – ты светлый человек, и стараешься видеть свет и в других людях. Но в жизни ещё много темноты, – а потом, через паузу, как бы спохватившись, продолжил. – Да, о нас. Я всё продумал. Есть два варианта, чтобы нас не попыталась добить ВОБР, как людей, имеющих на неё большой компромат. Первый вариант, если марсиане в ближайшее время, пока мы будем находиться здесь, приобретут независимость. Это самый удачный для нас вариант, и тогда решить все проблемы – дело техники. Второй вариант, если вся власть останется у ВОБР. Это сложнее, но тоже можно.
– Антон, давай подождём, – перебил я его. – И перед отлётом будет ясно, как нам лучше поступить. А сейчас я хотел бы оставить тебя. Я обещал молодому учёному, что буду присутствовать при его эксперименте. Зайду к тебе позже.
– Ладно, – ответил он и грустно посмотрел мне вслед.
Мне было немного неприятно так покидать Антона. Но я обещал. Это раз. И моя жизнь – это моя жизнь, а не наша общая, несмотря на микрочипы и его беспомощность. Это два. Надо, чтобы всё стояло на своих местах, без лицемерия.
Как-то вечером я и профессор вместе навестили Антона. Разговор пошёл о взаимодействии философии и науки. Больше говорил Антон и профессор, часто вспоминая великих учёных и философов. А я внимательно слушал, и замечал, что иногда в их речи проскакивали ссылки на прошлый разговор. Я точно знал, что профессор и Антон встречались, но никак не мог понять при каких обстоятельствах. И когда у них возникла пауза в разговоре, я не выдержал и спросил.
– Когда и где вы встречались?
Профессор сначала посмотрел на меня, а потом выжидающе на Антона.