Глаза, опущенные долу
Шрифт:
– Ерунда? У Арефия-то!
– усмехнулся Корнил, благоговейно держа в руках свёрток и буквально сгорая от любопытства.
– Ладно, отсядь чуть-чуть в сторону.
Он бережно положил тряпицу на землю и, бормоча какие-то то ли заклинания, то ли молитвы, стал разворачивать её, через каждое движение производя особые заградительные жесты, шепча особые, оборонительные слова. А откинув в сторону последний краешек тряпицы, так и вскрикнул.
Фёдор приблизился и заглянул через плечо Корнила с любопытством, однако ничего нового он не увидел: всё то же, что и в прошлый раз.
Между тем Корнил каждый предмет брал
– Смотри-ка, - не выдержал он наконец, - целых три мелка!
– Три, ну и что?
– пожал плечами Фёдор.
– Да как ты не понимаешь?
– Корнил забыл и о страхе, и об осторожности, лишь одно чувство владело им сейчас - восхищение, перед знанием, силой, которою наделяло это знание. Он чувствовал себя великаном, способным на многое.
– Вот этот мелок от нечистой силы, им ты можешь отгородиться, другой - если им круг очертить, можно вызвать в него нечистую и уничтожить даже, либо навсегда её в этом круге замуровать. На то здесь две книжицы: одна, как видишь, Псалтырь, но не простой, а воском измеченный, по-особому списанный, и ещё книжка заклинаний, совсем редкая, может, и единственная в своём роде, я такую и не встречал.
– Так, а от чего третий мелок?
– переспросил Фёдор пытливо.
– Для второго круга, - ответил Корнил, приходя в себя и сокрушаясь уже внутренне, что сказал слишком много.
– Для чего второй круг?
– упрямо долдонил Фёдор.
– О, Господи, - вздохнул Корнил с досадой, - да чтобы быть неуязвимее, неужели даже такие простые вещи надо тебе объяснять?
– Надо, - кивнул Фёдор, - так как он делает неуязвимее?
– Всё!
– Корнил протестующе замахал руками.
– Я сказал тебе более чем достаточно. Дальше сам мозгами шевели.
– Хорошо, а остальное? Что ты скажешь об этом?
Корнил равнодушно отложил в сторону небольшой кинжал в форме креста, а вот чёрный, обугленный кусочек дерева долго держал перед собой на ладони, другой рукой непроизвольно шевеля, будто что-то вылепливая. Наконец он очнулся.
– Про это я ничего не знаю.
– Врёшь!
– вспылил Фёдор.
– Вру, - спокойно согласился Корнил.
– Ну и что с того?
Он поскучнел, затем вдруг оживился.
– А что, может, махнёмся? У меня тоже кое-что, глядишь, интересного могло бы для тебя найтись.
Он приблизил своё лицо к лицу Фёдора и начал медленно ему втолковывать.
– Я понимаю, конечно, нельзя передаривать. Но я готов полностью тебя освободить, полностью. Взять на себя то, что тебя мучает. Ты ведь за этим пришёл сюда, не правда ли? Так вот, одно твоё слово, и ты забудешь как страшный сон о том, что с тобой было. Сможешь вернуться в свой монастырь или выбрать другую обитель, ну хоть у нас здесь поселиться. Отправиться в паломничество, избрать пустынножительство. Что хочешь, то есть станешь таким, каким был до встречи с Арефием.
– Так значит, я прав, в Арефии всё дело?
– Не только в нём, - ответил Корнил уклончиво, вновь начиная терять терпение, - но главным образом в нём. Это не имеет значения. "Всё его" станет моим и никогда тебя уже не коснётся.
Фёдор ничего не понял, но упрямо отрицательно покачал головой.
– Но ты даже не подумал, как следует, даже не посмотрел, что я мог бы тебе предложить
– вскричал Корнил с досадой.
Фёдор снова мотнул головой в знак несогласия.
– Ну как хочешь, - пожал плечами Корнил. Он помедлил немного, затем произнёс задумчиво: - Мне-то так даже лучше - ношу подобную на себя взвалить. Но я не мог не завести разговора об этом, по крайней мере. Вот и поговорили. Больше мне нечего тебе сказать.
– Как же мне быть?
Корнил снова пожал плечами.
– Не знаю. У Арефия и спроси.
Фёдор опешил.
– У Арефия? Но ведь он умер.
– Ну так ты его и вызови.
– Как?
Корнил уже пришёл в себя от потрясения и вернулся к прежней своей насмешливой манере разговора.
– Что же ты говоришь, будто тебе всё об афонских чернецах известно, а не помнишь, как они советовали?
– Помню. Но разве можно так вызвать душу умершего на разговор?
– Можно, всё можно, - ответил Корнил уклончиво.
Фёдор понял, что больше ему уже ничего не откроется, на прощание обнял друга и ещё раз спросил:
– А может, все-таки махнём вместе? Заложим новую обитель, не век же тебе в списателях ходить?
– Нет, - покачал головой Корнил, - удачи тебе, у каждого свой путь.
Глава четвёртая
1
Вернувшись, Фёдор едва нашёл то место, где стояла его хижина. Оба сруба были размётаны по брёвнышку и нельзя было даже определить, что раньше здесь что-то было. Однако Федора это нисколько не смутило - велика сила духа, особенно, если есть к ней в руках топор. Уже через месяц глаз радовали пуще прежнего и келья, и банька.
Фёдор ждал в гости старуху, и она не замедлила появиться.
– Опять пришёл?
– спросила она мрачно.
– Зачем? Неужели не понял в прошлый раз, за кем сила? Упрям, норовист. Хороший коняка из такого может получиться. А вот мы и проверим сейчас.
Ведьма достала из-за спины плётку двенадцатихвостку и стала медленно приближаться к Фёдору, всё сильнее пощёлкивая ею в воздухе.
Фёдору не надо было объяснять, что вслед будет. Он вскочил и истово принялся творить молитвы. Довольно быстро он ощутил как бы невесомость во всём теле и осталась в нём лишь тонкая оболочка, натолкнувшись на которую, внутренние силы обратились вспять и проникли в самые глубины его существа, затем с невероятной стремительностью рванулись обратно. Фёдор сдерживал их как мог до тех пор, пока они, сочась, не отгородили его неземным, Фаворским, светом.
– Получилось! Получилось!
– ликовал Фёдор и горделиво воззрился на ведьму, придя в себя.
Однако на старуху его действия не произвели никакого впечатления, она прекрасно понимала, что успех Фёдора лишь временный, оградительной и разящей энергии ему не скоро удастся достичь, и хладнокровно выжидала, когда он обессилеет, изготовившись к прыжку. Фёдор вдруг совершенно отчётливо увидел, как ведьма, ухватив его за волосы, вскидывается ему на спину, и вот он уже, может быть, навсегда, не в своём человеческом образе, а хряк либо жеребец, как гоняет его затем старуха по небу до бездыханности, как он дожидается её где-нибудь на Лысой горе или в другом каком месте шабашном.