Глаза, опущенные долу

Бредихин Николай Васильевич

– Арефия?
– остановилась девушка.
– Зачем он тебе?

Фёдор помялся.

– Как тебе объяснить, я хочу от всего этого освободиться. Я уже понял, что не по уму, не по возрасту - не по зубам, одним словом, мне эта игра.

– Не верю, - девушка наморщила лоб в раздумье, - ни одному твоему слову не верю. Ты ещё коварней Арефия. Прикажут тебе мать родную зарезать - ты и на это решишься, глазом не моргнешь.

– Да нет у меня матери, и никогда не было. Не знаю я даже вообще, кто она. Сколько себя помню, всё при монастыре, - угрюмо пробормотал Фёдор.

Девушка посмотрела на него внимательно, затем отошла от двери и села на лавку.

– Ах, разжалобил,

сирота казанская! Ладно, одно несомненно: нам действительно пора прояснить наши отношения.

– Конечно, я ведь теперь, вроде как, твой хозяин, - усмехнулся Фёдор, - ты перешла мне по наследству.

Девушка вспыхнула.

– Похоже на то. Но не заносись! В любой момент, когда я захочу, я покину это, - она указала на кусочек дерева, - и власть твоя надо мной тут же закончится. А уж потом, в этом не сомневайся - отольются кошке мышкины слезки. Так что давай лучше по-хорошему: определимся, поставим границы - что делаю я, и чего не делаешь ты.

Фёдор обрадовался.

– Ну так замечательно! Чего же проще? У нас в этом деле обоюдный интерес. Помоги мне, и все твои проблемы, как и мои, устранятся сами собой. Давай вызовем Арефия, и я исчезну с твоих глаз и никогда не появлюсь больше, как ты и добивалась.

Девушка скептически поморщилась.

– Ты говоришь об интересе? Ну а для меня-то он в чём? Что я выигрываю, может, подскажешь? К тебе я приноровилась, привыкла. Ты молод и, стало быть, - уж извини за откровенность - в достаточной мере глуп. Не думаю, чтобы новый "хозяин" мой, которого ты мне так усердно подыскиваешь, был чем-то лучше тебя. Я предлагаю другой вариант, гораздо лучше - как в сказках, я исполню три, к примеру, да хоть десять твоих желаний, и мы расстаёмся навсегда.

– Э, нашла убогонького!
– Фёдор рассмеялся.
– Молод-то я молод, но ты уж меня совсем за фалалея держишь. Подраскинь сама умишком: зачем мне твои десять желаний, когда я могу всю жизнь тобой помыкать?

Девушка снова разозлилась, однако сдержала себя, продолжила увещевающе.

– Нет, ты не понял, тут жизнь, а не сказка. Я не раба тебе, могу выполнять, могу не выполнять твои прихоти. Да и потом, одно дело, когда совершается что-то по принуждению и совсем другое - когда я раскрываюсь во всех своих способностях. Ты поразмысли, как следует, не спеши с ответом, я предлагаю тебе сделку, это вовсе не означает, что я хочу тебя обмануть.

– Хорошо, я поразмыслю. То, что ты предлагаешь, действительно занятно, - согласился Фёдор, - но никаких решений не может быть до моей встречи с Арефием. Нет у тебя охоты мне посодействовать - обойдусь сам как-нибудь. Ну а насчёт того, чтобы не враждовать - кто против? Я давно готов. Для начала не мешало бы нам познакомиться. Про меня тебе всё известно, в моей жизни пока вообще ничего не было интересного. Но вот ты... кто ты? Правда, что ты дух?

– Но ты же видел, как я появляюсь и исчезаю. Мало тебе этого? Фокус какой-нибудь показать?

– Говорят, что ты вила, лесная вила. В самом деле?
– гнул своё Фёдор.

– Это мне трудно объяснить, - нахмурила сосредоточенно брови девушка.
– Вы, люди, кое-что о нас знаете, но знать - не означает понимать. Плоть, душа - такое нам не присуще. Мы как паутинки, рассеяны, развеяны и можем принимать какие-то конкретные формы лишь в вашем, человеческом, воображении. Но зачем тебе голову ломать над подобными вещами, ты можешь называть меня просто по имени.

3

– По имени?
– удивился Фёдор.

– Да, у меня есть имя, - девушка кивнула.

– Как же тебя зовут?

– Был человек, которому

я люба была и мила, вот он и назвал меня - Любомила.

– Но имя дают при рождении, точнее, даже при крещении. Этот человек был тебе отцом?

– Почти что.

– Но тогда какой же ты дух? Да и имени такого нет церковного, оно языческое.

– Ну а какая мне в том разница?
– улыбнулась девушка.
– Лишь бы меня любили, лишь бы я была кому-то мила.

Фёдор замолчал. Что-то уж слишком искусно лукавый дурит ему голову. Зачем такие сложности, зачем так издалека? Любомила, дух, ничего не понятно. Запутался дьявол сам в собственных ногах.

– Ничего не понимаю. А как же паутинка?

– Я больше не паутинка. В том-то и дело. Ладно, я, пожалуй, тебе лучше всё с самого начала расскажу. Иначе ты так и будешь глаза таращить.

Она помолчала, размышляя, как бы подоходчивее свою историю изложить.

– Был один человек. Он любил лепить разных зверушек, вырезать всяческие фигурки. И я на него очень сердилась, потому что он часто приходил в лес в поисках подходящего материала для своих поделок, и давно пора было наказать его, отвадить, но я всё не решалась. Уж больно мне нравились эти его вещицы. Они были совсем как живые, запечатлённые в такие моменты, которые вообще в жизни редко выпадают. Когда люди, звери счастливы, пребывают в единении с Богом, между собой, с тем, что их окружает. Я непонятно объясняю?

– Да нет, нет, продолжай, - пробормотал Фёдор. Он больше даже не в слова вникал, которые ему говорили, а дивился чудесному воодушевлению, осветившему лицо девушки.

– Трудно сказать, каким образом он угадал моё присутствие, но он стал оставлять некоторые самые удачные свои поделки, как бы даря их мне. А потом, в один прекрасный момент, я и обнаружила её - вырезанную из дерева фигурку девушки с распущенными волосами, в длинной рубашке. Она была так хороша, что я не могла оторвать от неё взгляда, однако много времени прошло, прежде чем я поняла, что тут не просто дар мне, не просто попытка запечатлеть мою сущность - это было для меня приглашение. Конечно, я не утерпела в итоге, забралась в ту фигурку. И до сих пор не могу из неё выйти, она оказалась для меня как бы ловушкой. Но добровольной, желанной ловушкой. Я перестала быть паутинкой: выделилась, обрела самостоятельность, индивидуальность - то, что доступно очень немногим из духов и, скорее всего, никогда не оказалось бы доступным для меня. И я приняла всё с восторгом: и имя, которое было мне подарено, и образ возлюбленной, того человека вдохновлявшей, и легенду о загадочной девушке, совсем юнице - Любомиле, много веков назад действительно жившей в этих местах. Я испугалась сначала своего поступка, думала, что меня накажут, развеют: мы, духи, тоже ведь смертны, только по-своему. Но кара не пришла, а может, лишь отодвинулась по времени.

Она замолчала. Фёдор сидел, поражённый её исповедью, затаив дыхание.

– И что стало с тем человеком?
– спросил он наконец.
– Арефий убил его?

Любомила вздрогнула, очнувшись, посмотрела на него в недоумении.

– Арефий? Плохо ты знаешь Арефия! Мало кто мог сравниться с ним в силе, выносливости, но и в незлобивости - к людям, зверям - тоже. Демоны, бесы - вот что единственно его на бой поднимало, и тут уж он действительно был неукротим.
– Она вздохнула: - Ты спрашиваешь, что с тем человеком произошло? Обыкновенно. Его в чём-то обвинили, пытали, замучили до смерти. Мне было до боли жаль его, но я ни чем не могла ему помочь. Эти люди, с искрой Божией... у них своя судьба. Их ангелы строго охраняют, никому не дозволяют в их жизнь вмешиваться.