Глеб Белозерский
Шрифт:
– А никак. Кстати, двоеверие - это не только весяне, но и многие русичи. Мы толкуем о суевериях, которые к религии никакого отношения не имеют. В детстве старая нянька рассказывала мне сказки про Кощея, добрых и злых волшебников. Это не было пересказом Священного Писания. Где в Священном Писании сказано, что нельзя слушать сказочников, их рассказы про Кощея, лесовика или водяного?
– В Священном Писании, может быть, об этом и не сказано, но должен же быть у человека здравый смысл.
– Откуда у неграмотного весянина или даже русича этот здравый смысл,
– Может, ты и прав, князь Глеб. Приеду к вам на Белоозеро и постараюсь узреть все своими очами.
– Всегда будем рады твоему приезду, владыка…
Князь Глеб ожидал, что брат, заядлый охотник, пригласит его на охоту. Но против его ожидания такого приглашения не последовало. В брате Борисе были заметны перемены. Он как-то отяжелел, утратил прежнюю бодрость. Возможно, начал сказываться возраст - ему исполнилось сорок лет.
Постоянные усобицы, боязнь ханской немилости, беспокойная жизнь, насыщенная волнениями и тревогами, приводили к тому, что князья редко могли похвастать продолжительностью жизни. А князь Борис еще болезненно перенес семейную утрату, кончину матери.
Осеннее утро было хмурым, ветреным, когда дощаник князя Глеба отплывал из Ростова. Провожали его брат Борис со всем семейством и владыка Игнатий. Епископ благословил Глеба Васильковича и напомнил о своем обещании наведаться в Белоозеро. Провожали Глеба и княгиня Марья Ярославна, и трое ее сыновей. Старший восемнадцатилетний Дмитрий, еще неженатый, вырос с отца и лицом походил на него. Второй, шестнадцатилетний Константин, более похожий на мать, немного не дотянул до отцовского роста. Младший, Василий, был еще малолеток, и трудно было сказать, в кого из родителей он уродился.
Взмах весел - и дощаник отчалил от берега…
Глава 20. БЕЛОЗЕРСКИЕ БУДНИ. КОНЧИНА КНЯГИНИ ФЕОДОРЫ
Казалось, повторяется пережитое. Опять дощаник подплывает к Белоозеру, растянувшемуся длинной извилистой лентой вдоль Шексны. Над вереницами одноэтажных невзрачных изб ремесленного люда, рыбаков, лодочников и другой неимущей голытьбы возвышаются храмы и купеческие палатки с башенками и причудливыми кровлями. И особенно бросаются в глаза княжеские хоромы с крыльцами-гульбищами, вычурными кровлями-бочонками. А на горизонте расстилается осенняя хмурь Белого озера, покрытого бесконечной рябью.
На берегу дощаник встречали дружинники, бояре, Григорий Меркурьев с сыном Власием, купцы, духовенство и, конечно, княжеская семья, княгиня Феодора с сыном Михаилом, заметно возмужавшим. Почему-то нет с ним младшенького Романа.
Княгиня Феодора бросилась к мужу, судорожно обняла его, прижалась к его щеке мокрым от неудержимых слез лицом.
– Вернулся, Глебушка… Живой. Сколько слез выплакала, тревожилась за тебя, - говорила она сквозь слезы.
– Что со мной сделается? Хан ко мне благоволит.
– Непредсказуем хан и коварен. Сколько уже жизней русских князей на их совести…
– Меня сия участь миновала. А почему не
– Похоронили нашего младшенького.
– Как такое случилось?
– Заболели оба сынка, покрылись красной сыпью. Хворь, говорят, в детском возрасте опасная. Михальчик покрепче, хворь перенес. А Романчик, от рождения слабенький, помер в одночасье.
– Пойдем в дом, Феодорушка. Расскажешь все, как было. Князь заметил, что вид у жены был болезненный, лицо заострилось. В глазах нездоровый лихорадочный блеск. С тоской Глеб подумал, что вряд ли болезненная Феодора будет способна еще нарожать ему деток. А он-то всегда мечтал, что станет отцом большого семейства. Теперь его единственное чадо, его единственная надежда - Михаил, Михальчик. Слава Богу, что растет крепышом и живчиком.
Сопровождаемая Григорием Меркурьевым и Власием, княжеская чета направилась в хоромы. Григорий обратился к князю с вопросом:
– Когда пожелаешь, батюшка, выслушать мой доклад?
– Не сейчас. Отдохну с дороги, разберусь в делах семейных. Сам тебя позову. Скажи только вот это. Ордынскую дань собрал?
– Собрал сполна.
– Пусть ту же самую сумму, какую мы выплатили ордынцам в прошлом году, Власий свезет незамедлительно в Ростов баскаку Файзулле.
– Слушаюсь, княже. Насчет охраны позаботишься? Ведь сумму повезу немалую.
– Возьми, Власик, десяток дружинников. Выпроводив бояр, Глеб спросил княгиню Феодору о здоровье.
– Знающие люди говорят - чахотка у меня.
– С грустью ответила княгиня.
– Что советуют?
– Советуют то же самое, что советовал и ты. Чаще париться в бане и пить горячее парное молоко.
– Следуешь этим советам?
– А как же.
– Кровохарканье не прекратилось?
– Иногда проходит, потом снова возобновляется. Переживала я за тебя, моя радость.
– И зря. В Орде мне ничто не грозило.
– По наследству от мамы передалась мне эта проклятая чахотка. А тут еще северный климат, сырой, холодный.
– Постараюсь больше не покидать тебя.
– А если опять вызовет хан?
– Скажусь больным и не поеду в Сарай. Распорядись, матушка, насчет обеда, а я пойду к Михаилу.
Глеб уединился с сыном в свой рабочий кабинет, достал с полки книгу в кожаном переплете с летописным текстом.
– Прочитай-ка вот это.
Михаил прочитал довольно бегло. Потом Глеб Василькович предложил сыну прочесть страницу из молитвенника.
– А я все молитвы наизусть помню, - возразил Михаил.
– Тогда скажи мне, сынок, чем примечательны в нашей истории княгиня Ольга и князь Владимир Святославич, ее внук.
– Княгиня Ольга была первой из русских князей, принявших Христову веру. А князь Владимир не только сам крестился, но и крестил всех русичей. У него было много сыновей. Сперва они не поладили между собой. Святополк, прозванный Окаянным, убил братьев Бориса и Глеба. Но его победил в конце концов один из братьев, Ярослав Мудрый.
– Почему Ярослава прозвали Мудрым?
– За мудрость. Он составлял законы, Правду Ярослава.