Глубокая охота: Империя наносит ответный удар
Шрифт:
После чего на горб серебряного, будто с экранов сошёл, «звёздного штурмовика» водрузили рельсы с огромной рыбообразной тушей крылатой ракеты конструкции Редда Саттона.
Непризнанный гений и визионер до войны побирался на страницах научно-популярных и фантастических журналов. Комиссии Сейма по вопросам межконтинентальных бомбардировок он попался на глаза случайно. Письмоводитель одного из высокопоставленных лиц забыл журнал на рабочем месте.
Иллюстрация к «Межконтинентальной войне 2100 года» какого-то Боба Риверсайда на первой странице обложки сразила высокопоставленное
На глазок в снаряде взрывчатки было тысячи с три фунтов. Взрыв систершипа на заднем плане художник отрисовал на все десять.
Это судьбу вопроса и решило.
Будучи человеком сугубо гражданским, на военных должностях не состоя ни дня за все пятьдесят три года своей жизни, но отличаясь редкостной импульсивностью натуры, указанное лицо с журналом наперевес отправилось на штурм Сейма.
В истории фантастики Конфедерации речь «Влада Бешеного» однозначно стала первым случаем, когда журналом за десять сентаво на жёлтой бумаге вторичной переработки трясли на микрофон и камеру с настолько высокой трибуны.
Торопливое недолгое расследование показало, что в миру «сраный ракетный ковбой Боб Риверсайд» куда больше известен как артиллерийского главного поста товарищ набольшего вычислителя Лайл Энсон Хунта. В своих выкладках элитный технический специалист команды суперлинкора Конфедерации опирался на реальное положение дел в отрасли, пусть и представленной до поры несколькими чрезмерно дорогими игрушками. После нескольких прямых вопросов офицер и фантаст прямо с места исполнения военного долга назвал все контакты и адрес Редда Саттона. В переписке они состояли ещё с первого курса флотской академии.
После чего, к своему глубочайшему разочарованию, вычислитель Хунта возможность любого общения с наиболее ценным из всех своих консультантов утратил. Предоставление к награде и повышению, впрочем, приобрёл.
Благодарная офицеру и патриоту Конфедерация в свою очередь получила «Ракетные лаборатории Редда Саттона» — и теперь, несколько лет спустя, первому их детищу предстоял исторический боевой вылет.
Оркестр не играл, фанфары не гремели. Впрочем, камеры на борту самолётов работали. Настолько масштабный эксперимент требовал любой фиксации, на которую только были способны его участники.
Единый строй и выверенное по меткам на стекле положение всех самолётов гарантировали, что круговое вероятное отклонение не превысит размера цели. Сам Редд Саттон утверждал, что при достаточной точности управляющих приборов реально говорить о попадании в отдельное здание, или, гулять так гулять, в желаемую область имперского линкора в противозенитном манёвре на полном ходу. Последнее, разумеется, с телеуправлением и прямым визуальным сопровождением цели.
Увы, спарка из двухместной лёгкой машины управления и тяжёлой воздушной пусковой во-первых имела огромное количество детских болезней, а во-вторых, совершенно точно не долетела бы своим
Так что, говорить пришлось о цели размером с город… и круговом вероятном отклонении, чей порядок оптимистично измерялся фразой «ну, в город-то, наверное, попадём».
В другой обстановке ракеты не запустили бы никогда. Редд Саттон, вопреки своему визионерству, отлично понимал, что настолько экспериментальное оружие должно показать себя на публику сразу. В прошлой технической истории военной мысли Конфедерации под ударом медных лбов орденоносных патентованных дубов адмиральских рангов тонули и куда более готовые к массовому внедрению проекты.
Но публика требовала крови за имперскую бомбардировку Нагасаки. Фотография гриба взрыва над мирным портовым городом обошла все газетные передовицы страны. Когда встал вопрос хотя бы символического ответа на имперское оскорбление, именно проект Редда Саттона оказался достаточно готов, чтобы попробовать запустить ответный удар по направлению континента противника.
За пятнадцать минут до выхода на рубеж пуска оружейники физически удалили чеки пусковых механизмов и подали электрическое питание на раскрутку гироскопов ракетных снарядов.
За десять — навигаторы спустили многократно уточнённые пакеты курсовых поправок.
За пять — экипажи провели контроль цепей и откликов автопилотов ракетных снарядов в холостом режиме.
За три — экипажи нарушили радиомолчание и подтвердили точность нахождения бортов в едином строю.
Последнюю минуту отсчёт до пуска шёл с помощью электромеханических хронометров высокой точности, ближайшей родни дорогущих «мемо-максов» из аналитических бюро Конфедерации.
Запуск оказался куда скучнее. Пороховые запалы получили короткий разряд с бортовой сети и привели в действие пульсирующие ракетные двигатели снарядов. Одновременно с этим гидравлика расстыковала замки — и снаряды поднялись над отполированными до зеркального блеска металлическими корпусами самолётов.
Первыми стартовали ракетные снаряды в конце плотного строя. Самолёты шли в три эшелона, с шагом по высоте около трёхсот ярдов. В теории это гарантировало примерно одновременное прибытие залпа. Чем оно могло закончиться на практике — не знал никто.
Тонкий дымный след за крылатыми снарядами тоже не очень-то походил на так любимые киношниками дымные искристые фейерверки за ракетами агрессоров с третьей планеты. Снаряды летели почти незаметными и уж совершенно точно с такой высоты неслышимыми.
Лишь два из них выдали отказ и так и не покинули рельсы на борту самолётов. Третий через единичные секунды после взлёта свалился на крыло и протаранил соседнюю машину в строю настолько точно, будто управлялся какой-то злой волей. К счастью, снаряд на борту жертвы на тот момент покинул направляющие — и потеря борта не повлекла дополнительных потерь в удельном весе залпа.
Возможно, знай экипажи, чем закончится эта первая в истории планеты межконтинентальная стратегическая ракетная бомбардировка, они сами бы таранили свои ракетные снаряды не считаясь ни с какими потерями.