Глубокая охота: Империя наносит ответный удар
Шрифт:
«…а также, не позднее 10 числа следующего месяца, полностью отчитаться о перерасходе сверхнормных единиц снабжения согласно форме C7A/14–56 в трех экземплярах. В дальнейшем рапорты должны предоставляться…»
Фон Хартманн тщательно смял бумагу в комок, прицелился и «на выдохе» метнул через всю комнату, в сиротливо притулившуюся в углу корзину. Попал, но бумажный комок в итоге все равно скатился на пол — корзина была уже заполнена «с верхом».
— Нахер — это вон туда! — одобрительно кивнул его временный сосед по кабинету с новеньким
— Есть вещи, юный подчаший, недоступные для… тьфу, короче, нет смысла напрямую воевать с департаментом снабжения Адмиралтейства, когда можно изящно свалить все недочеты в бумагомарании на последнюю инстанцию. То есть на командиров подводных лодок.
— Начинаю понимать. Дальше Архипелага не пошлют…
— … меньше «лилипутки» не дадут. Именно так. К тому же…
Продолжить лекцию о специфике документооборота Глубинного флота Ярославу помешал телефон. Как и подобало дальнему родственнику акустической мины, бакелитовый демоненок три дня ждал подходящего момента и теперь подпрыгнув, выдал звук, больше похожий на ревун срочного погружения, чем положенную «мелодичную трель на три октавы».
— Слушаю.
— Крейсер-капитан Айсберг, контрразведка флота. Кто у аппарата?
— Э-э… — голос, даже несмотря на шумы и общую гнусавость связного прибора, показался Ярославу знакомым. Правда, настолько взволнованных ноток в нем раньше не звучало. — Мойша, это ты? Что там у вас приключилось? Белый флот Конфедерации явился в гости в полном составе?
— Хуже… — это было почти невероятно, но в трубке раздалось нечто, похожее на сдавленный всхлип. — Сбежать ты уже не успеешь… да и бессмысленно. Поэтому слушай внимательно. Сейчас к тебе зайдет одна особа. Улыбаешься, киваешь, поддакиваешь и так далее. Понял?
— Нет, — честно признался фон Хартманн.
— Ожидаемо, — в трубке снова сдавленно всхлипнули. — Ладно, будем считать, нетилат ядаим я совершил. Дальше ты сам, командир.
Некоторое время фрегат-капитан продолжал держать трубку, глядя на неё как на выкрученный из вражеской торпеды взрыватель — недоумевающе и с опасливым удивлением.
— Что это было?
— Не что, а кто. Моисей Айсберг, бывший особист нашей флотилии. Однажды с «федерле» наперевес возглавил абордаж вражеского сторожевика. Получил три пули в упор и «Янтарного медведя», причем в посмертном списке. Через неделю только пришёл в себя в госпитале и назвался.
— Нам про этот бой в училище на политинформации зачитывали! — зачастил сосед, — атака КА-317, им тогда глубинными бомбами раздолбали корму! Наши на остатках воздуха поднялись и р-раз! Дали жару! Я после того даже Сашке Ямагути накостылял, он мне твердил: «да не может быть, выдумки это, пропаганда для поднятия боевого духа». А оно вон как.
— И так, и эдак, — фон Хартманн глянул в окно. Третий этаж, в принципе, спрыгнуть можно, но как-то не солидно. — Точно могу сказать: если уж Мойша чего-то боится, мне тоже как-то не по себе.
— У меня есть знакомый капрал, электрик в тутошней ПВО, — авторитет Хана Глубины заставил юного ялик-мичмана также проникнуться надвигающейся угрозой. — Если быстро его найду, он сможет сигнал воздушной тревоги закоротить.
— Ну зачем же так плохо думать о людях, — усмехнулся фрегат-капитан. — В смысле, кабель могли уже и тут подменить. На новых тяжелых «Ятаганах», к примеру, в системе управления огнем носовыми башнями гэка постоянно чего-то перегорает, что-то там проектировщики с вольтажом перемудрили. Так что хочешь сделать вечным должником старпома крейсера — подари ему бухту кабеля, версты на три-четыре. Ну и матросикам за это дело много чего простится и сверх того обещано немало…
Довести крамольные речи до финала фон Хартманну не позволила распахнувшаяся дверь. Оба моряка напряглись, но в проеме нарисовался вовсе не конфедератский рейнджер при черной папахе и сабле наголо, и даже не сутулый ревизор Императорского Казначейства с папкой бухучета под мышкой.
Впрочем, появление этих кошмаров наяву в здании штаба 4-го Глубинного ещё получилось бы хоть как-то логически объяснить. А вот даму интригующего возраста от «немного за тридцать» до «столько не живут» и в наряде считавшемся модным лет двадцать-двадцать пять назад, понять и принять уже куда сложнее. Это даже не пытаясь задуматься, каким образом она вообще смогла перемещаться в коридорах и проходить в двери с юбкой типа «водолазный колокол на четырех». А уж тем более — суметь присесть на единственный не занятый стул в помещении.
— Таки ви тут будете тот самый Ярик Хартман?
Ярослав открыл рот. Вспомнил предостережение Моисея Айсберга. Закрыл рост, при этом скрипнув зубами до хруста.
Гостья всей этой мимической пантомимы не заметила. Или сделала вид, что не заметила.
— Мне тут сказали, шё на вашем ныряющем крейсере будет служить моя Софочка. Таки я имею до вас несколько просьб.
«Улыбаешься, киваешь, поддакиваешь». «Улыбаешься, киваешь, поддакиваешь».
— Насколько я помню, — медленно произнес фрегат-капитан, — в моем экипаже никого с таким именем нет. Или я чего-то не знаю…
— Само собой, ви не знаете. Слушайте ушами, молодой человек, я же вам ясно сказала: «будет служить». Она с подружкой застряла на «Двух сестрах». Их секретный груз настолько секретный, что ни чихнуть, ни пукнуть, а пилот с нужным допуском оказался-таки нежной ромашкой и при первом же стуке в моторе начал искать, где бы упасть. Так шё вилетят они тока сегодня утром и если, спаси Император, там опять чего-то не зачихает, приземлятся прямо в тут через два часа.
— Секретный… груз…
Фон Хартманн попытался соотнести эту фразу с сидевшей напротив дамой. Получалось не очень. Очень секретный груз, про который даже Ю-ю сумел выдавить всего пару слов.
— Ну да, таки очень секретный. В кои-то веки старый маразматик Браун сумел сделать полный гармидер вместо газ-ураган и не взорвать при этом лабораторию и еще полгорода. Ой, да шё я вам рассказываю, у вас же служит его племяшка, так шё ви знаете двох интересных пустяков за эту мишигене семейку. И я таки очень надеюсь, что ви мою Софочку поселите где-нибудь подальше.
«Улыбаешься, киваешь, поддакиваешь». «Улыбаешься, киваешь, поддакиваешь».
— Полагаю, с этим проблем не возникнет.