Gnawed Noble
Шрифт:
– А ты, конечно, со мной не согласен?
Сайлас в упор посмотрел на собеседника. Взгляд его посуровел.
– А я тебе так скажу, - неожиданно мрачно произнес он. – Ты знаешь, что при прежнем эрле творилось? Народу жрать было нечего, люди в трущобах с голоду пухли, а Церковь не всех сироток прокормить может. Жить в Амарантайне было дорого, а вот жизнь ни гроша не стоила. Разбойники, шваль всякая, налоги высокие, какие не всякому лорду под силу оплатить – вот как мы при прежнем эрле жили. А когда Командор к власти пришел, народ хоть вздохнул свободно. Жить стало можно, понимаешь? Знать приструнили, чтоб не слишком на простых людей наезжала, денег дали кому надо, контрабандистов вздернули –
Эремон поджал губы. У него как-то вылетел из головы тот факт, что Командор является еще и эрлом Амарантайна (непростительная оплошность для дворянина – забыть, в чьих владениях ты оказался!). До него долетали смутные слухи о том, что город Амарантайн растет и ширится – но он не знал, насколько эти слухи правдивы. Оказалось, Серые Стражи – и лично Амелл – немало сделали для города и эрлинга, раз уж местные жители отзываются о них с уважением.
– Должно быть, я кажусь тебе эгоистом, - горько усмехнулся Кейр, - что печется лишь о собственной чести и своих интересах. Но мне… больно было узнать о том, что Командор довел до самоубийства одну из, как я понимаю, лучших Серых Стражей. И что такое теоретически может повториться.
Амарантайнец покачал головой.
– Тут не поспоришь, - тихо сказал он. – И мне больно. Особенно когда вспоминаю, что Командор – Герой Ферелдена, который своей магией архидемона убил.
Они помолчали.
– А гномка эта новая? – вдруг проговорил Сайлас все тем же безотрадным тоном. – Вроде как к нам хочет пойти, Серым Стражем стать. А подошел я к ней, спросил, что да как – не захотела со мной и словом… жестом перекинуться. Я ведь умею немного жестами объясняться, понял бы ее. Так она только показала, что ее только главный, только Командор интересует. И голову еще так вздернула… – Он поморщился. – Такой знатнючий жест, меня от него чуть не наизнанку выворачивает. Даже ты так не делаешь – понимаешь, видать, как оно со стороны смотрится…
Ковырнув ногтем ладонь, амарантайнец отвернулся.
– Лучше бы и правда Сигрун вернулась, - вздохнул он. – Всяко лучше было бы.
Кейр опустил глаза.
Он никогда не знал Сигрун, не знал даже, как она выглядит – но сейчас ему было ее безотчетно жаль. Просто потому, что она погибла намного раньше срока. Просто потому, что в ее смерти оказался виноват… Герой Ферелдена, которого все считали – и, что самое смешное, считали небезосновательно – настоящим спасителем, который в нужный момент оказался рядом и смог помочь столь многим. Даже мать о нем плохого не говорила. И вот, как оказывается, этот спаситель способен спасти кого угодно – кроме собственных Стражей…
– Согласен, - тихо проговорил Эремон.
В ту ночь ему снились орды генлоков, отвратительных лысых зубастых тварей – которые когда-то появились на свет от невезучей гномки.
========== Преступное молчание ==========
За завтраком Сайлас познакомил Кейра с остальными Стражами из экспедиции – Денненом, солдатом из Рейнсфира, и Адайей, эльфийкой из Круга магов. Деннен на Эремона особенного впечатления не произвел – он таких молодцов навидался у себя в баннорне: все до одного были преданы банну или преподобной матери (если служили в храмовниках) и выполняли любой приказ без обсуждений. Адайя
Краем глаза Эремон приметил и гномку – нового рекрута. Вид у нее был самый обычный: не очень красивое лицо, массивный нос, маленькие губы – таких «наземниц» юноша тоже видел немало. Калах отличала от них только татуировка – три вертикальные линии, перечеркивающие подбородок – и доспехи гномьей работы. Оружие при ней, словно на контрасте с отменной броней, было какое-то ржавое и покореженное, словно гномка отняла его у порождений тьмы. Держалась она независимо, в стороне от Стражей, и вид имела довольно высокомерный. Кейр с легким сердцем решил отложить знакомство с гномкой: ему не слишком нравились разумные благородных кровей, которые тыкали своим благородством всем в лицо.
И с тяжелым сердцем он отправился на свой пост охранять Натаниэля Хоу.
– Маркус из меня всю душу вытянул, - пожаловался узник, когда Эремон сменил своего напарника на посту. – Надеюсь, я просплю всю твою смену.
– Прекрасная мысль, - кисло отозвался Кейр, глядя, как тот устраивается поудобнее и засыпает.
С одной стороны, Эремон был этому рад: не придется вести зубодробительные беседы с Хоу или просто усердно бдеть. С другой – это обессмысливало его «долг» еще сильнее. Командор просто сослал Кейра куда подальше (в темный подвал, словно провинившегося ребенка – очень изобретательно, что и говорить), с глаз долой – и, вероятно, не против того, чтобы наследник рода Эремонов издох там от скуки. Натаниэль же, сознательно или нет, готов был ему в этом помочь.
«Чудесно проходит моя служба в Серых Стражах, - думал Кейр, обиженно скрестив руки на груди. – Рискнув остатками своей жизни, я теперь сторожу в холодном подвале сына Рендона Хоу. Командор, похоже, возненавидел меня с первого дня, поэтому наверняка будет усылать меня куда подальше. Возможно, я когда-нибудь кончу, как Сигрун…»
Чтобы немного отвлечься, Эремон замурлыкал себе под нос:
– У Андрасте был старый мабари,
Хоть в Песни его и нет…
– А если м-м-м-м сестричек, - сквозь сон промычал Хоу, - Те скажут: «Ну что за бред!»
– А можно не подпевать? – недовольно поинтересовался Кейр.
– Ну извини уж, - Натаниэль перевернулся на другой бок, - я очень чутко сплю. Как вор.
– Очаровательно.
«Если Сайлас заглянет, надо будет попросить его принести мне книгу. Сейчас я согласен даже на антиванский любовный роман…»
Подробно изучив паутину на потолке, Эремон начал вспоминать все известные ему ругательные слова и примерять их к Командору. Некоторые особенно красочные обороты согревали его душу, и этой порочной радости Кейр уже не особенно стыдился.
Ему было слишком скучно.
Внезапно дверь каземата распахнулась. Сенешаль ввел внутрь Калах, закованную в кандалы.
– Еще одну будете сторожить, милорд, - обратился Вэрел к Эремону. – До особого распоряжения Командора.
Взглянув в лицо горделивой гномке, Кейр с сомнением поинтересовался:
– Я так понимаю, Посвящение не удалось?
– Посвящение теперь будет для нее милостью, - ответил сенешаль. – Открывайте вторую камеру.
Когда Эремон отпер камеру, Калах сама гордо прошагала внутрь и даже закрыла дверь за собой. Скрежет ее доспехов разбудил Натаниэля. Удивленно покосившись на нее, он спросил: