Гнев. История одной жизни. Книга вторая
Шрифт:
— Что прикажете предпринять? — спросил я.
— Пока нас только информировали о событиях,— заговорил он, снова начав мерять комнату шагами.— Наш гарнизон стоит на пути в Мораве-Тепе, и если поступит приказ, мы первыми встретим мятежников. Но время еще есть... Их выступление намечено на двадцатое, к тому дню будут подтянуты верные правительству войска, и с мятежниками покончат в два счета. Но нам надо быть бдительными и стойкими. Дольше находитесь среди солдат, нужно знать их настроение. Избавь нас бог от крамолы! Если что заметите, немедленно
— Слушаюсь, господин подполковник!
Я щелкнул каблуками и вышел. Только на крыльце позволил себе перевести дыхание и расстегнуть воротничок, ставший вдруг неимоверно тугим. Значит, заговор раскрыт, правительство собирается бросить на усмирение войска. Если они придут неожиданно — конец всему.
В висках стучало. Сняв фуражку, я вытер пот со лба. Что же делать? Ведь Салар-Дженг ничего не знает...
Как только я появился в казарме, Аббас взглянул на меня и сразу же подошел.
— Выйдем во двор,— сказал он.— Здесь душно.
Во дворе мы тоже не сразу нашли укромное место. И только убедившись, что нас не могут подслушать, Аббас спросил:
— Что случилось?
— Раскрыт заговор в Мораве-Тепе. У них там оказался предатель.
Аббас побледнел и стал по привычке почесывать подбородок.
— Ну, что ж, будь что будет, а я поеду,— сказал он наконец.— Другого выхода нет, сам понимаешь. На третий день постараюсь вернуться. Ты здесь что-нибудь придумай, если задержусь.
Протянув ему руку, я ответил:
— Действуй, Аббас, надо спешить. Скажи там, что надо выступать немедленно. Возьмем Боджнурд, пока туда не пришли правительственные войска из Мешхеда!..
Немало бессонных ночей пришлось провести мне в разные годы жизни, но такой еще никогда не было. Мне казалось, что время остановилось и луна замерла в черном небе. А сердце мое, наоборот, стало биться втрое быстрее. Голова горела, и я несколько раз выходил во двор, останавливался на крыльце и смотрел на небо, отыскивая свою звезду и звезду Парвин, стараясь думать о чем-нибудь приятном... о последней встрече с Парвин, о сестренках, о матери... Но все равно мысли мои возвращались к Аббасу. Сумеет ли он благополучно добраться до Мораве-Тепе, и все ли готово у Салар-Дженга? А может, тот предатель получил приказ убить Салар-Дженга?.. Аббас прискачет, а там уже хозяйничают верные правительству, офицеры... солдаты мечутся в растерянности, потому что нет командира, нет Салар-Дженга...
Потом я снова возвращался к себе, ложился на койку, чувствуя страшную усталость, но уснуть не мог. Лежал в темноте и думал, думал... Вдруг мне показалось, что стучат конские копыта на улице. Вскакиваю и выбегаю во двор. Прислушиваюсь. Нет никого, тихо вокруг. Снова стою один на крыльце, скрестив на груди руки. Что там сейчас в Мораве-Тепе? А если восстание не удалось и Аббаса схватили, пытают... вырывают ногти, вздергивают за ноги и бьют шомполами?.. Два дня не находил я себе места, в голову лезли тревожные мысли.
С ума можно
Выхожу к воротам. Часовой отделяется от стены и, узнав меня, вытягивается.
— Что, не спится, господин ождан? — спрашивает он, и в голосе его чувствуется улыбка.— Или свидание назначили'1
Я подхожу и вижу, что он действительно улыбается.
— Да нет, какие тут свидания. Жду Аббаса. Вот у него действительно свидание, и очень важное. Обещал к утру вернуться, а самого все нет.
— Так до утра еще далеко, господин ождан,— говорит солдат.— Не беспокойтесь, не зацелует она его до смерти!
Если б он знал, какое у Аббаса свидание...
Иду в комнату, ложусь, и снова обступают меня тяжелые видения, мучат сомнения... Скорее бы утро!
Перед самым рассветом действительно застучали копыта, и во двор въехал Аббас. Был он запылен, но выглядел весело, и когда часовой спросил его, как прошло свидание, крикнул громко:
— Лучше не бывает! Солдат засмеялся.
Я не мог дождаться пока поставит Аббас коня, и, накинув китель, пошел за ним в конюшню. Здесь было тепло, пахло навозом и конским потом, слышались пофыркивание и удары копыт по дощатому полу.
— Все ли хорошо?— спросил я.
— В порядке,— улыбнулся Аббас.— При мне собрался реввоенсовет. Я доложил обстановку. Салар-Дженг сказал: будем действовать, промедление — хуже смерти! И тут же отдал приказ арестовать ненадежных офицеров и вывесить красный флаг. Правда, говорят, что не всех офицеров нашли, кое-кто сбежал. Ну, да теперь все равно. В общем, верно писал Ареф: пришло наше время. Желанное время, друг Гусо!
— Что приказано делать нам?— спросил я.— Теперь от нас зависит, что будет с эскадроном.
— Как, что делать?— удивился Аббас.— Присоединяться!
В это время во дворе крикнул часовой:
— Господин ождан! Я вышел из конюшни.
— В чем дело?
— Да вот тут...— часовой замялся.— Этот господин говорит, что он офицер, а сам не по форме одет. Требует господина подполковника.
За воротами стоял странно одетый человек. На нем поверх нижнего белья был надет старенький халат, явно с чужого плеча.
— Кто вы такой?— спросил я строго.
— Я офицер Мораве-Тепинского гарнизона,— торопливо стал говорить он,— старший лейтенант Гаджи-хан. У нас там мятеж, я вынужден был бежать... в таком вот виде... С Довуд-ханом я лично знаком. Вся надежда на него!
Подумав, я решил проводить его к подполковнику.
— Идемте, только господин подполковник еще спит!
— Надо разбудить, немедленно разбудить!— заикаясь от волнения, проговорил беглец, торопливо шлепая позади меня босыми ногами.— Вы понимаете, что происходит?
Довуд-хан вышел к нам в ночном халате, на лице его недовольство смешивалось с тревогой: видимо, он ждал плохих вестей. Увидев мораве-тепинского офицера, он всплеснул руками:
— О, аллах, что случилось? В каком виде, Гаджи-хан!