Год охотника
Шрифт:
Тот заглянул в палату с самым суровым видом:
– Надежда Тимофеевна! Вы почему разрешили передать Степнову цитрусовые?
Тимофеевна буквально подскочила:
– Ой! Его печень!.. Нельзя же!..
– Её как помелом из палаты смахнуло.
Доктор сказал уже чуть тише:
– Игорёша! По поводу смерти фермерши. Тебя, я надеюсь, это ещё интересует?
– Он продолжил, когда глаза Франца изумрудно загорелись. Официальный диагноз...
Франц нетерпеливо перебил:
– Умоляю! Только не морочьте мне голову терминами! Расскажите, как для
– Если для идиотов, - снова повысил голос Марк Анатольевич, - то "помог" ей разрыв сердца. Со временем смерти - сложнее... Сделали поправку на жару, но мы же не криминалисты. Вроде бы, позавчера, когда я принял больницу. Примерно от двенадцати тридцати - до часу тридцати ночи. При осмотре тела на сгибе локтя был обнаружен след как от укола шприцем. При этом ничто в организме не показало наличия ядовитых или наркотических веществ, хотя в крови - калий оказался в концентрации, превышающей... Знаешь, на мой взгляд...
– он ещё что-то сказал, но Франц не расслышал. Нет, не может быть. Чудовищно...
– Что, что?
– задёргал его Франц.
– Говорите громче, я же глухарь!
– Говорю, не знаю, важно ли это для тебя, но у Степновой был ещё вывих левой лодыжки. Примерно недельной давности... Я попросил найти в здешней поликлинике её историю болезни, но она куда-то задевалась.
– При чём тут медкарта?...
– Франц, отбросив церемонии, вдруг перешёл на ты: - Скажи прямо, есть ли вероятность...
– Есть!
– рявкнул Рубин.
– Лично я не исключаю! Хотя в официальном заключении о смерти этого нет. Но кое-что я для Вас, уважаемый, ещё выясню. А пока не выясню, даже заикаться об этом не хочу!
Франц понял свою оплошность.
– Виноват, Марк Анатольевич! Увлёкся...
Доктор с усмешкой оборвал его:
– Не расшаркивайся. Давно пора выпить на брудершафт. Всё, я побежал! Меня пациенты ждут.
– Он мечтательно уставился в отбеленный до ослепления потолок.
– Давай вечерком, после обхода, у меня в кабинете... А ты молодец: завтра со спокойной душой выгоню тебя вон. Нечего попусту занимать отдельный "номер".
– Отлично, - обрадовался охотник.
– Значит, мне теперь можно и за сестричками приударить?
– Уже охмурил ведьму?.. Силён!
*** Последняя просьба Степнова
Во вторник Франц узнал много полезного. Оставалось кое-что осмыслить.
"Может, придётся для этого снова в город съездить..." - думал он.
Сутки, проведённые в больнице, не прошли даром: даже со Степновым ему удалось переговорить.
Что удивительно, фермер обрадовался, увидев Франца! Он как-то сразу оживился, поманил его. Покосившись на Циклопа, скатал к стенке простыню (отбросить - сил не хватило), начал шарить ногами по полу в поисках тапочек. Голые колени гулко перестукнулись, словно яблоко на землю упало.
Франц подал Степнову больничный халат, вывел на прогулку в коридор.
И только тогда Виктор Зуевич пронзительно - глаза в глаза - одержимо зашептал:
– Не оставляйте
Он с огромным трудом махнул рукой: чуть приподнял её и бросил. Сильный, красивый мужчина производил тягостное впечатление. Нельзя умирать раньше своей смерти.
Когда Александру хоронили, пошёл жуткий ливень.
Провожавшие - все в черном - быстро, по вороньи клевали её в лоб и отступали.
Свадебное платье, в котором она уходила в последний путь, намокло, превратилось из летнего весёлого облака в осеннюю тучу. Его будто запачкали.
На тело вдруг кинулась Тимофеевна.
– Прости ты меня, бабу бестолковую!..
– завыла она.
– Зачем я слушала речи окаянные... Зачем глядела глазами завистными...
Медсестру потащила от гроба мадам Бурханкина, взяла её под зонт, ощетинившийся голыми спицами в разные стороны света, начала тихо успокаивать. Тимофеевна неожиданно с такой силой отпихнула Селену, что та ударилась животом об угол крышки, лежащей на ограде соседней могилы. После этого рыдания и всхлипы Тимофеевны немного утихли. Бурханкин распростёр над своей антагонисткой целлофановый пакет.
Последним прощался Виктор Зуевич. Где силы-то нашёл?!..
Он был в своём свадебном костюме цвета спелой черники, с воздушным шарфом в нагрудном кармане.
Освободил локоть от дамы в черном, молча встал у гроба. Не дрогнул под порывами ветра и струями, хлеставшими по обнажённой голове. Ни слезинки. Природа взяла на себя труд поплакать вволю над его Шурочкой.
Взглядом всё искал кого-то в толпе. Не нашёл. Жестом велел могильщикам заколачивать.
Гулко перестукивались комья зачерствевшей земли о крышку гроба...
*** Визит дамы в чёрном
Игорь Максимильянович за шумом воды едва расслышал дзыньканье дверного колокольчика. (Конечно повторяюсь, но - бывает, что повторяются целые картины жизни, а тут - всего какие-то две-три фразы.)
Франц не торопясь вылез из душа, лениво прикидывая, успеет открыть или нет. Стоит ли?.. Ему бы теперь поразмыслить, и - есть о чём... Но после дождя духота усилилась. В такое парево думать лень: мозги плавятся. А разговоры... Он специально не пошёл на кладбище, чтобы в них не участвовать. Правда, с незваными гостями можно общаться минимально. Но ведь Бурханкин сейчас наверняка на поминках. Значит, кто-то ещё. Может, не задержат надолго.
Пока он размышлял, колокольчик продолжал названивать.
– Фима!
– дверь содрогнулась: кто-то настырно пытался вытащить хозяина из тихого пенсионного одиночества.
– Фима, открой! Я знаю, что ты дома!...
Игорь Максимильянович даже пижаму не стал одевать. Халат набросил прямо на мокрое тело, но сразу пожалел: у его порога стояла та дама в чёрном. И естественно - с Бурханкиным!
– Простите, что побеспокоила, - произнесла она низким густым голосом, - я ведь обещала поговорить с вами, а другого времени не будет: после поминок мы с Виктором Зуевичем уедем. А тесть мне велел, то есть просил привезти вас на поминки.