Годы гроз

Ульянов Александр

Монах услышал слова Эльтона, но смотрел только на Алину и обращался к ней. Эльтона рядом как будто и не было.

За дверьми оказалась молитвенная зала. Деревянный пол под ногами приятно поскрипывал. В мерцании свечей Эльтон разглядел святые мощи, лежащие на алтаре под стеклом. Алина тоже обратила на них внимание.

— Да, это они. Останки святого Джерри, так и не тронутые тленом. Не хотите помолиться у них, ваше высочество? — спросил монах.

— Разве ты не видишь, как принцесса устала? —

вспылил Лавеллет. — Не время для молитвы, дайте ей немного покоя!

— Для молитвы всегда есть время, а святые мощи даруют покой. Но воля ваша, принцесса, — глядя мимо Эльтона, монах взял свечу и пошел направо, к узкой лестнице. — Следуйте за мной.

— Успокойся, любовь моя, — негромко сказала Алина. — Ты тоже устал, но не срывайся на тех, кто хочет нам помочь.

Эльтон промолчал. Ольвин провел их на второй этаж, сквозь темный и низкий коридор, полный дверей, и указал на одну из них.

— Эта келья пустовала, ваше величество, но мы постелили свежую постель и отыскали для вас подушку.

— Благодарю вас, брат Ольвин. Вы очень добры.

Эльтон проводил монаха взглядом, и когда он ушел, взял руку Алины и поцеловал.

— Отдыхай, сердце мое, — сказал он. — Я попрошу Кассандру поставить стражника у твоей двери.

— Разве не сир Раддерфорд принял командование?

— Я ему не доверяю.

— Эльтон…

— Нет, — он крепко сжал руку Алины и прижался к ней губами. — Дело не в том, как он говорит со мной. Я слышал, что он хотел сделать. Только человек без чести убьет раненого командира, чтобы занять его место.

— Не думай так о нем. Он лишь хотел избавить инквизитора от мук.

— Ах, Алина, — Эльтон улыбнулся. — За это я тебя и полюбил. Ты слишком добра для этого мира.

Он распахнул дверь и подождал, пока она уляжется на узкую кровать. Алина уснула, кажется, еще до того, как голова ее коснулась подушки.

— Спи, — прошептал Эльтон. — Пусть хотя бы сон твой будет безмятежным.

VIII

— Закройте ворота! — гудел Брон. — Ты, возьми арбалет и поднимись на колокольню! Вы четверо — дежурьте во дворе. Скоро вас сменят.

Тяжело раненых заносили в монастырь, остальных провожали в низкое деревянное строение, судя по всему — гостиницу для путников и паломников. Большую часть лошадей пришлось оставить под открытым небом — в конюшню поместилось только два десятка.

— Брат! — окликнул Брон одного из монахов. — У вас есть чем накормить лошадей?

— Только сено, сир, и того немного, — глядя куда-то в сторону, ответил монах.

— А овес? Ячмень? Неужели ничего?

— Брат Ольвин говорит правду, сир, — раздался тихий, скрипучий голос за спиной. — Все равно вы здесь не останетесь.

— Почему

это?! — рявкнул Бронвер, поворачиваясь.

Старый монах, подпоясанный простой веревкой, улыбнулся ему. Улыбка его была косой, от зубов остались лишь бурые пеньки. Дряблая кожа болталась на худой, как у цапли, шее.

— Потому что монастырь не сможет прокормить столько мужчин. Мы поможем раненым, а после я советую вам отправиться в Альдеринг. Место, которым когда-то владел герцог Моллард.

Еще несколько мгновений Брон смотрел в лицо старика, а потом бухнулся на колено.

— Инквизитор Кослоу, — пробормотал он. — Неужели это вы?

— Встань, дорогой мой Брон. Я уже давно не инквизитор. Теперь я лишь брат Теор.

Брон поднялся, и они со стариком обнялись, будто отец и сын. Тело Кослоу показалось Брону легким и хрупким — сожми чуть сильнее, и оно рассыплется пылью.

— Мы двенадцать лет боролись со злом вместе. Для меня вы навсегда останетесь инквизитором.

— Полно, рыцарь. У тебя есть инквизитор, и ты должен служить ему, — глядя Брону в глаза, сказал Теор.

— Конечно, — Брон повернулся к лошадям. Брат Ольвин все-таки принес им сена, и теперь усталые скакуны насыщались, чем могли.

— Идем внутрь. Думаю, с нас хватит дождя.

Кослоу взял Бронвера под локоть и мягко повел к дверям.

— Я хочу сказать, что горжусь тобой.

— Почему?

— Потому что ты с достоинством принял свою роль. Ты думал, что я назову тебя, но я выбрал Молларда, — Теор прокашлялся. — Я все сделал правильно, но ты всегда был гордым, и я думал, что ты уйдешь от него, но нет.

— Вы гордитесь, потому что я смирился? — Брон остановился, как вкопанный.

— Ну конечно, — Кослоу снова заглянул ему в глаза. — Люди почему-то всегда думают, что для них есть лучшее место. Немногим удается наслаждаться тем, что есть, и с полной отдачей быть теми, кем им должно быть. Они не понимают, что лишь тогда смогут стать великими, когда прекратят попытки забраться выше, туда, где им не место.

— Может, мне бы стоило, — напряженно сказал Брон. — Тогда все было бы по-другому.

— Все было бы хуже, — сказал Кослоу. — Дэнтона считают лучшим инквизитором, а я считаю тебя лучшим рыцарем инквизиции. Ни легендарный Аллард, ни этот Зверь не сравнятся с тобой. Так что помни — я горжусь тобой, Бронвер.

— Спасибо, — буркнул Брон. В голове его вдруг стало пусто и глухо.

— Идем же внутрь, дождь холодный, — проскрипел Теор. — Да и мне тяжело долго стоять. Братья наварили бобов с морковью.

Брон зашел под крышу и стер с лица и лысины воду. Внутри было тепло, горели свечи, отражаясь в стекле, под которым лежали мощи. Брон и Кослоу сотворили святой знак.