Голому рубашка. Истории о кино и для кино
Шрифт:
Дженнингс. Я был тронут вашим поступком, мистер Старый Джентльмен, хотя не уверен, что смог бы поступить так же. О! А этих джентльменов я узнаю без подсказки! Если не ошибаюсь, Джефф Питерс и Энди Таккер? Мой друг назвал вас «благородными жуликами». Вполне с ним согласен, хотя не сомневаюсь, что налетчики на поезда могут быть не менее благородными. Однако цикл рассказов, посвященных вам, вы, несомненно, заслужили. Я не сторонник ваших приемов и методов, но, тем не менее, примите и прочее… А кто будете вы, мисс?
Джонси. Я — художница Джонси из новеллы «Последний лист». Я заболела
Дженнингс. Очень трогательная история, мисс Джонси. Ведь художник рисовал лист под дождем, простудился и умер. Этот рассказ помнит всякий, кто хоть раз раскрывал книжку с рассказами О. Генри.
Джимми Валентайн. А я — Джимми Валентайн, специалист по вскрытию самых современных сейфов. Мне для этого нужно не более 10 минут.
Дженнингс. Ваш прототип Дик Прайс сделал это самое на моих глазах за восемь секунд.
Валентайн. В это трудно поверить! Сейф, оборудованный часовым механизмом и кодированным цифровым контролем?
Дженнингс. Да, и с патентованной дверцей с тремя засовами…
Валентайн. Невероятно! За восемь секунд.
Дженнингс (обращаясь к Портеру.) Слышите, Билл, он больше верит вам, чем тому, что было на самом деле!
Портер (отрываясь от раздачи лекарств.) Я, как мог, постарался убедить его в этом…
Дженнингс. С вашим-то талантом! Немудрено. А кто вы, мистер?
Томас Б. Кингмен. Я — майор Томас Кингмен, президент Первого национального банка в Сан-Розарио. Но я мог бы быть и Уильямом Лонгли из новеллы «По первому требованию», или Симоном Беллом из новеллы «На помощь, друг!». Короче, я — верный друг, который ради мужской дружбы готов на все — совершить растрату, сесть в тюрьму, напасть на поезд или жениться на сварливой жене друга. Все, что угодно, во имя дружбы! Вот мой девиз!
Дженнингс. Подозреваю, что все имена, которые вы перечислили, и ваше, разумеется, берут начало от моей персоны. Я — ваш прототип, сэр! «Все, что угодно, во имя дружбы!» — это и мой девиз! Рад с вами познакомиться, сэр. Вы — мой прижизненный литературный памятник. (В сторону Портера.) Спасибо, Билл. (Всем.) Леди и джентльмены, я так растрогался, что уже не в силах продолжать знакомство с вами, хотя вижу здесь еще много известных персонажей — Полицейского, Бродягу Соппи, официантку Тильду. Я узнал вас, мисс Тильда? (Тильда утвердительно кивает Дженнингсу.) Итак, господа, я знаю, почему вы сюда пришли, с какой целью, и потому предлагаю занять свои места здесь или в зале. Как вам будет удобней…
Звучит выходной марш, и герои О. Генри, напевая припев, рассаживаются на стульях, расположенных по краям сцены или же в первом ряду партера. Заключенные, толпящиеся возле конторки Портера, покидают сцену.
Дженнингс. Пожалуй, можно начинать (обращаясь к Портеру.) Видите ли, Билл, персонажи ваших произведений собрались здесь не случайно…
Портер. Надо думать, что они прибыли по вашему приглашению?
Дженнингс. Совсем наоборот. Они очень просили, чтобы я устроил им эту встречу. Видите ли, Билл, учитывая вашу скрытность, замкнутость, их можно понять. Ведь
Портер. И что же они хотят узнать обо мне?
Дженнингс. Все! Не пугайтесь, Билл, ничего страшного. Мне кажется, с ними вы можете быть откровенны. Это ведь ваши герои! Плоть от плоти, как говорят, кровь от крови. А я в случае чего, как только вы скажете, могу закрыть уши ладонями или даже уйти.
Портер. От них, да и от вас, Элл, у меня нет секретов. Только что их интересует?
Дженнингс. Все, что они пожелают услышать. (Обращаясь к персонажам.) Прошу вас, леди и джентльмены!
Хетти Пеппер (встает.) Мистер О. Генри, простите мою нескромность. У вас есть близкий человек? На воле?
Портер. Да, моя дочь Маргарет. Ей сейчас 10 лет.
Хетти Пеппер. И больше никого?
Портер. Никого, Хетти.
Джонси. А вы любили кого-нибудь, мистер О. Генри?
Портер (обращаясь к Дженнингсу.) Элл, если я покажусь вам чересчур сентиментальным — закройте уши ладонями. (К Джонси.) Да, любил. Этол Эстес. Познакомились мы с ней в Остине на празднике по случаю закладки здания Капитолия. И полюбили друг друга. Но родители ее были против нашего брака. Во-первых, потому, что я не имел никакого состояния, а во-вторых, их пугала скверная наследственность с обеих сторон: моя мать и отец Этол умерли от туберкулеза. Но мы любили друг друга и не думали больше ни о чем.
Джонси встает и подходит к Портеру. Теперь она — Этол.
Портер. Верно я говорю, Этол?
Этол. Да, Билл.
Портер. А почему ты не пришла вчера к Андерсонам?
Этол. Мама меня не отпустила. К нам пришел мистер Кармайкл.
Портер. Он сватается к тебе?
Этол. Да, Билл. И матушке он нравится. Она считает, что с пим у меня не будет никаких проблем, а вот с тобой…
Портер. И со мной все будет в порядке, Этол! Я ведь стану большим писателем, ты ведь веришь в это?
Этол. Верю, Билл. Мне очень нравятся истории, которые ты сочиняешь.
Портер. Рано или поздно все издательства сочтут за честь напечатать их. Я ведь пока только пробую свои силы.
Этол. Я люблю тебя, Билл.
Портер. У меня есть предложение. Давай обвенчаемся!
Этол. Чтоб избавиться от Кармайкла? Когда?
Портер. Прямо сейчас!
Этол. Ты шутишь. Билл?
Портер. Нисколько. Зачем нам ждать, пока тебя обвенчают с Кармайклом? Я не могу представить, что ты можешь стать женой другого человека, Этол! Это невозможно!
Следует лирический дуэт Портера и Этол.
Портер. Пойдем, любимая, со мной,
Пойдем и стань моей женой!
Этол. Ты шутишь, Билл, и в этот раз?
Портер. Шучу всегда. Но не сейчас!
Этол. Ты стал серьезным, наконец?
Портер. Пойдем со мною под венец!
Пойдем, вон храм, иди за мной,
Этол. Мы станем мужем и женой?