Голому рубашка. Истории о кино и для кино
Шрифт:
Портер. Тем более такие щедрые вклады, которые делаете вы, Элл. Я обязан вам жизнью…
И Портер запоет песню «На помощь, друг!», которую они пели в первом действии. И Дженнингс запоет вместе с ним. В конце исполнения песни появится надзиратель,
Портер (Дженнингсу, официально.) Вот вам хинин, а пилюли от дизентерии получите при следующем обходе.
Надзиратель останавливается возле камеры Дженнингса, и Портер вынужден удалиться. Выходит на авансцену.
Дженнингса удалось перевести сначала в корпус первого разряда, а
Дженнингс. Такие сносные, что по воскресеньям мы могли устраивать ужины с выпивкой и приятными разговорами. И как-то раз после такого ужина Билл, смущаясь, сказал МНС…
Портер. Элл, я не очень вас обременю, если прочту несколько страниц собственноручно написанного текста? Нечто вроде рассказа.
Дженнингс. Валяйте, Билл! При нашей теперешней жизни можно написать все что угодно — и рассказ, и песню, и даже руководство по налету на почтовый экспресс. (Обращаясь к персонажам О. Генри.) Я и представить себе не мог, что сейчас услышу.
Портер (достав из кармана листки.) Рассказ называется «Рождественский подарок Свистуна Дика».
Свистун Дик (встает, подходит к Портеру и Дженнингсу.) В этом рассказе я, переодетый в Санта-Клауса, приезжаю на ранчо, где живет женщина, которую я безумно люблю. Приезжаю, чтобы убить ее мужа. И вдруг слышу, что они с мужем расхваливают меня на все лады — какое, мол, у меня благородное сердце и т. д. Мог я после этих слов убить соперника? И, когда она прошла на кухню, я появился перед ней в одежде Санта-Клауса, с кольтом в руке и говорю: «В соседней комнате находится рождественский подарок, который я приготовил для вас!». Сел на коня и уехал. А она, конечно, бросилась в комнату и видит: спит ее муженек живехенький, целехонький — мой рождественский подарок! (Свистун Дик уходит и садится на свое место.)
Дженнингс. Черт вас подери, Портер! (смахивая с глаз слезу.) Это впервые в моей жизни! Разрази меня господь, сели я знал, как выглядит слеза. Здорово, Билл? Вы были симпатичны мне с самого начала нашего знакомства, я знал за вами кучу всяких достоинств, но такое! Заставили матерою грабителя хныкать над немудреным вымыслом.
Портер. Милостивый государь, приношу вам свою благодарность. Я никогда не ожидал, что рассказ мой может так заинтересовать слушателя, а тем более такого старого и опытного профессионала, как вы.
Дженнингс. Быть может, арестанту вообще свойственна чрезмерная сентиментальность, но есть какое-то странное очарование в вашем рассказе, Билл. Я не могу это объяснить. Но био-библиографы, я думаю, растолкуют все читателям, исследуют ваш творческий метод. А пока нужно решить, в какой журнал следует послать ваш рассказ. Может, в «Черную кошку»?
Портер. Вы считаете, что можно уже посылать?
Дженнингс. Без сомнения. И, кстати, с конвертами и марками у вас не будет проблем — все под рукой.
Портер. Спасибо, Элл. В самом деле, было бы очень неплохо, если бы
Дженнингс (берет большой конверт, наклеивает марку.) Решайте, куда пошлем рассказ. Может, в издательство МакКлюра? Кстати, почему вы подписали рассказ чужим именем? Что это за О. Генри?
Портер. Это мой псевдоним, Элл. После того как Вильям Сидни Портер очутился в каторжной тюрьме, я не могу подписать рассказ этим именем. К сожалению…
Дженнингс. Ваше дело, Билл. Хотя, на мой взгляд, оно гораздо симпатичней, чем какой-то О. Генри. Кстати, так кажется зовут одного из наших надзирателей?
Портер. Значит, в этом псевдониме будет скрыта и горькая ирония…
Портер садится за свою конторку, и мимо него со своей песней опять проходят арестанты.
Дженнингс. За этой самой конторкой ночами Портер сидел и создавал в жуткой атмосфере смерти и жестокости освещенные ласковой улыбкой и сердечной теплотой рассказы. А в больничных палатах раздавались вопли истерзанных людей, кашель истощенных чахоткой, предсмертные крики умирающих. И по коридорам разносился грохот тачки, на которой негр-вечник отвозил мертвецов в покойницкую.
Рассказ «Рождественский подарок Свистуна Дика» был напечатан. Билл получил по почте гонорар, Маргарет — куклу в розовом платьице, а человечество — писателя О. Генри!
Джонси. Никогда бы не подумала, мистер О.Генри, что вы начали писать в заключении. Пережить ужасы тюрьмы и писать после всего такие веселые и добрые рассказы…
Бродяга Соппи. Уж я-то тюрьму знаю. Там не до юмора, а про доброту вообще забыли…
Хетти Пеппер. Простите меня, мистер О. Генри, почему у вас нет ни одного рассказа о тюрьме?
Энди Таккер. Ведь тюрьма, несомненно, дала вам массу впечатлений?
Портер (отойдя от конторки.) Я старался всю оставшуюся жизнь не вспоминать о мрачных годах, проведенных в тюрьме. Клеймо тюрьмы хуже клейма Каина.
Джимми Валентайн. Только в рассказе обо мне вы чуть-чуть упомянули про тюрьму. Что я, мол, отсидел неполный срок, получил от государства пять долларов, отдал их одному из заключенных и вышел на свободу…
Портер. Я написал в этом рассказе о тюрьме ровно столько, сколько нужно было для развития сюжета.
Дженнингс. Жаль, что не написали больше. (Обращаясь к Валентайну.) Ведь я знал вашего прототипа, Джимми, и очень хорошо к нему относился. И Билл тоже…
Портер. Не стоит вспоминать, Элл. Это — страшная история..
Хетти Пеппер. Расскажите, пожалуйста, мистер Дженнингс, о прототипе Джимми Валентайна!
Старый Джентльмен. Разрешите ему, мистер О. Генри.
Персонажи (хором.) Просим! Просим!
Портер. Расскажите, Элл.
Дженнингс. В это время я уже был назначен личным секретарем нового начальника тюрьмы мистера Дэрби и пользовался его доверием. Как-то вызывает он меня и спрашивает…