Голому рубашка. Истории о кино и для кино

Эйрамджан Анатолий

— Об этом говорят ее глаза, когда она на меня смотрит, — выдал он.

Ну, скажите, разве должен был я объяснять этому гаучо из Венесуэлы или Парагвая, что у Людки такой взгляд от природы, что это — ее фирменный знак, главная ее визитная карточка, а после уже идут торс, попка-бутончик и ножки. Для меня, конечно.

И тут я выдал ему весь набор английского мата, который я знал уже, выдал вперемежку с русскими, армянскими и азербайджанскими ругательствами, которые, несомненно, крепче американских, а кавказские ругательства на русском языке — вообще непревзойденный

шедевр. Я это тоже выдал ему, рассчитывая только на непристойную музыку речи и оскорбительность тона. Я был уверен, что он не выдержит и набросится на меня. А невдалеке стояли люди, и, естественно, у меня были бы свидетели его нападения. Но он сдержался, подтвердив тем самым, что американский котел переваривает разных людей и доводит их всех до нужной Соединенным Штатам кондиции.

Тогда я пошел дальше.

— Посмотри на себя, — сказал я ему, — ты — жалкий онанист, это написано на твоем прыщавом лице. А она красавица. Ты — ничтожный плебей, а она имеет университетское образование. Ты и здесь, и у себя в Уругвае был и останешься ничтожеством. Ты это понимаешь?

Тут он должен был по моим расчетам с воем наброситься на меня, но он сдержался.

— Это страна, где все равны. И президент, и простой рабочий. У кинозвезды здесь может быть мужем простой шофер, как у Элизабет Тейлор, например.

Ну что ему скажешь на это?

— Ты знаешь, что такое Кавказ? — выдал я ему, не найдя ничего более убедительного. — Слышал когда-нибудь? КАВКАЗ! Уверен, не знаешь. Мы, кавказцы, обид не прощаем, любой наш обидчик рано или поздно становится трупом.

— Мы, латиноамериканцы, тоже такие, — сказал он с вызовом.

— Я слушал ваши латиноамериканские ритмы, — сказал я. — Это сонная музыка по сравнению с нашим Шалахо, например. Для нас зарезать человека легче, чем курицу!

— Ну, давай, режь меня, раз такой крутой. Чего ты ждешь? — сделал он шаг ко мне.

— Дай мне повод, ударь меня и увидишь, что я с тобой сделаю! — сказал я и огляделся, чтобы убедиться, что есть свидетели.

— Ты угрожал, ты и начинай, — сказал он мне. — Ты ведь с Кавказа? Ну, я жду.

И он встал в позу готовности отражения удара.

— Зря надеешься, — сказал я. — Я сам выбираю время и место для атаки.

И тут вдруг из дома вышла его жена и позвала:

— Кванчо, ну мы едем в универсам?

— Вот такая жена тебе в самый раз — коротконогая и вислозадая. — Уцепился я за последнюю надежду вызвать его на драку. — Лучше трахай свою уродину, чем мастурбировать на чужих жен.

— Я с ней разведусь, — сказал он.

— Кванчо! — позвала его жена.

— Знаешь, что говорят в таких случаях кавказцы своим женам? — усмехнулся я.

— Что? — спросил он.

— Засунь язык в задницу, когда мужчины разговаривают! — сказал я презрительно.

— И так ты разговариваешь со своей женой? — спросил он.

— Кванчо! — уже требовательно позвала его жена.

— Поэтому она любит меня! — сказал Кванчо и пошел к своей жене.

Я все рассказал Леше.

— Да, крутой псих, — сказал он. — Не знаю, что и посоветовать.

— Мне кажется,

надо сваливать, — сказал я. — Я всю ночь думал, как в шахматах просчитывал все варианты и пришел к выводу, что если для меня главное — семья, то надо перевезти ее в безопасное место.

— Здесь в Майами или в другой город? — спросил Леща.

— В Майами — полумера, все время сидеть и ждать, что он найдет нас. Надо уехать в другой город и даже в другой штат.

— А как работа? Дети, детский сад?

— Придется кое-чем пожертвовать. Проигрываем в темпе, выигрываем качество, — перешел я на шахматный язык.

— Ну, наверное, ты прав, — согласился Леша. — Я б не смог спокойно жить в такой ситуации… Как на пороховой бочке. Надеюсь, что когда волны улягутся, ты вернешься сюда.

— Я тоже надеюсь, — сказал я.

Людку я убедил в необходимости отъезда — жить в постоянном страхе ей (да и мне за нее) невозможно. А от психа всего можно ожидать. Раз решение было принято — мы не стали терять время. Вчера я взял расчет, сегодня мы собрали вещи, а на следующий день рано утром, как говорят «по зорьке», уложили в машину чемоданы, выехали по пустынным улицам на 95-е шоссе и взяли курс на север. В каком городе мы должны были осесть, я не знал, главное — чтоб этот город нам понравился.

И такой город мы вскоре нашли — это был город Шарлот в штате Северная Каролина. Он находился как бы в лесу — из любой части города в другую надо было обязательно проехать через лесной массив. Воздух был наполнен ароматами листвы, травы — тем, от чего мы стали отвыкать в Майами: из-за жаркого климата там практически нет никаких природных запахов. Даже запаха моря.

— И здесь будет более четкая смена времен года! — обрадовалась Люда.

— И овощи имеют здесь нормальный запах, — сказал я, разрезая купленный на рынке огурец.

Короче, мы решили осесть в Шарлоте. Правда, возникли непредвиденные трудности: квартиры в аренду здесь сдавали без мебели и минимум на полгода. Целую неделю мы жили в гостинице, пытаясь найти квартиру с мебелью, а потом смирились и переселились в абсолютно пустую квартиру, правда, чистенькую, аккуратную и двухбедрумную, то есть с двумя спальнями, как у нас в Майами. В трифте (это сеть магазинов, где продаются подержанные вещи) я купил несколько матрацев (простыни мы привезли с собой), купил там же стол, стулья, посуду, кастрюли-сковородки, телевизор — в общем все, что нужно для робинзонов, чтобы выжить. И каждый раз, покупая заварной чайник, например или подушки, я мысленно посылал проклятия этому Кванчо.

Но были и положительные моменты: так, например, в пятнадцати метрах от нашего дома начинался лес и там бродили олени, в пруду плавали утки, а рядом в речке бобры строили запруду. Вечерами в лесу роились светлячки. Для детей сплошное удовольствие — зоопарк рядом с домом.

И детский сад оказался поблизости, Людка устроилась на работу в библиотеку, а я первое время ничего не мог найти для себя подходящего, а потом дал объявление в газету и начал делать сайты на заказ. Худо-бедно — на жизнь нам хватало.