Голос Лема
Шрифт:
Рич прищурился. Это было так абсурдно. Но — было.
Он провел молниеносную внутреннюю войну. Ему даже горячо сделалось.
— У меня в этих пакетах рыба, — объяснил. — Для ужина с женой. Она пропадет.
Он это сказал! Теперь попрощается, девушка уедет прочь, а он поплетется в Дом.
— У меня в машине есть переносной холодильник, — ответила Татьяна. — Вынем из него «Будвайзер» и положим рыбу. Всего-то на полчаса. Не отказывай мне.
Июльская ночь, каштаны.
Когда он загружался в темно-зеленый «линкольн», почувствовал, что внутри пахнет мужчиной: одеколоном
Рич не хотел признаваться, но он был немного разочарован — Татьяна привезла его туда, где было полно людей. Они оставили автомобиль на почти полном паркинге, взяли упаковку «Будвайзера» и сошли на пляж. Уселись подальше от океана, чей шум почти забивали отдыхающие.
Девушка открыла пиво и подала ему банку. Вторую открыла для себя.
Первый глоток всегда лучший. Рич представил себе, что кроме «Буда» он почувствует и вкус пальцев Татьяны.
Они пили и смотрели вдаль. Глядели на большую воду и людей, которые отталкивались один от другого, словно веселые подвижные атомы. Черный прибой нес холод.
Подул ветер, и волосы Татьяны приласкали его лицо. Он взглянул на нее внимательнее. И тогда она начала говорить.
Сперва какие-то несущественные истории, которые он тотчас позабыл. А когда перешла к его книгам, Рич начал вслушиваться.
Она говорил о том, насколько ее растрогал роман о телевизионной знаменитости, вытолкнутой за рамки осознания мира. Что женские персонажи у него получились фантастическими, и что она отождествляла себя с каждым из них, в том числе с трагическими (смешно произносила их имена). О беспокойстве, вызванном романом об оккупированных Штатах и о его преисполненных отчаянием героев. О мирах, которые растворяются вокруг большей части персонажей его историй. Смутилась, рассказывая, что она симпатизировала андроидам, которые мучили паука. Спросила Рича об эмпатическом тесте — откуда взялась идея насчет фильтра, селекционирующего человечество.
Рич слушал, зная, что она не замечает ключевых тем, но не прерывал ее, поскольку девушка была искренней и по-настоящему заинтересованной. И отвечал, дрейфуя в очередной дигрессии.
Он был спокоен и счастлив. Делал вид перед самим собой, что это совершенно не подозрительно: девушка ниоткуда и уже завтра исчезнет.
Что ж, говорил он: ей, океану, самому себе. Устраивался на холодеющем песке, и было ему хорошо.
Прервался, почувствовав, что Татьяна задрожала.
Она уперлась подбородком в колени, подтянутые к груди, обняла ноги худыми руками, загоревшая кожа подходила к хлопковым цветкам, пригашенным ночью. Всматривалась в свою нежную ладонь.
Миг спустя — улыбнулась ему.
— Холодно? — спросил он.
— Нормально.
— Татьяна.
— Да?
— Кто ты такая?
— Твоя фанатка, — рассмеялась она и швырнула пустую банку подальше от себя.
— Нет, — он покачал головой. Ощущал, как она напряжена. Теперь ее глаза цветом напоминали верньеры его стерео. — Это слишком идеально. Ты — просто мечта о фанатке. Ты существуешь лишь в моей голове.
Она посмотрела на Рича, печально улыбаясь своим тайнам.
— Кейт, —
— Хм.
— Что?
— Кажется, ты хотел сказать обратное.
— Не жалей меня, — сказал он.
— Я тебе удивляюсь, — ответила она удивительно ласково. Но напряжение не исчезло.
Чем больше он на нее смотрел, тем больше ее молодое спокойное лицо растворялось в теплой пастели. Огни сквера моргали поодаль, за ней — но сильно, по-настоящему.
Он подумал о жене. Закрыл глаза и снова завтракал рядом с ней. В скольких космических телевизионных проекциях они съели его в то утро вместе? В бесконечно многих, настолько тот завтрак был явным и добрым. Они могли выглядеть иначе, иметь другие имена, иное прошлое и будущее. Но он был всегда: явный и добрый.
Снова почувствовал на лице волосы Татьяны. Взглянул на нее, на ее худые плечи и блузку, которая неуверенно держалась на маленькой груди.
— О чем ты думаешь? — спросила девушка.
— Хочу дернуть за блузку. Знаешь, проверить, упадет ли она.
— Знаю, — вздохнула она. — У меня тоже появляется такое желание, если увижу одетых так девушек.
Он тяжело вздохнул.
— Татьяна?
— Да?
— Я должен попасть домой. Отвези меня в Дом.
И тогда Рич почувствовал, что за ними кто-то есть. Повернулись оба.
Он стоял чуть поодаль, в нескольких метрах. Маленький человечек, одетый в странно пошитый костюм, отражавший огни Игрового Города. На пару лет старше Рича. Гладенько выбритый и бледный. Выглядел чуток как агент ФБР, но одновременно — по едва уловимым причинам — совершенно иначе.
— Добрый вечер, Ричард, — поздоровался он, а Рич едва совладал с неосознанным желанием броситься наутек. У типчика был акцент, как у агента КГБ в фильмах о Джеймсе Бонде. — My name is Dmitrij. How are you?
— Пошел на хер, коммуняка, — пробурчал он и испугался своей глупости.
Русского словно током ударило. Только спустя миг Рич понял, что это была улыбка. И тогда он испугался по-настоящему.
— Мы отвезем тебя домой, — заявил Дмитрий. — И это дело государственного значения. Так говорят, верно?
— Отвезем? — Рич взглянул на Татьяну.
Девушка встала с песка. Ей пришлось придерживать юбку, чтобы та не била его по лицу.
— Сука, — сказал Рич и медленно встал.
Он был на голову выше русского агента. Сейчас подскочит, ухерачит его по маленькой черепушке и рванет в сторону сквера. Тридцать, может сорок, метров. Сердце уже разогналось, готовясь к усилию. Он сумеет. Тридцать, может сорок метров. Если только его не хватит удар.
— Ричард, — сказал Дмитрий. — Без глупостей. Твоей жене еще ехать несколько десятков километров. Будет глупо, если вы не увидитесь этой ночью.
Большая Тень опрокинула на голову Рича тяжелейшие из звезд, все одновременно.
— Вот сука, — повторил Рич и поплелся в сторону паркинга, где они оставили «линкольн».
Ехали они втроем, Дмитрий был за рулем, Рич сидел позади, один, надутый как обиженный ребенок.