Голоса возрожденных
Шрифт:
«Чем же был этот вздох? – подумала Беатрис, заприметившая внимание напомаженной особы. – Навряд ли это осуждение. Может быть, сострадание?»
Когда заговорил Коул, внимание женщин мгновенно переключилось.
– Ты, лжешь капитан, – сказал он. – Обманываешь их всех. За ту находку, что мы доставили в Буде, ты получил большие деньги, которыми не захотел делиться.
Если бы Сара не положила свою руку на плечо Малькольму, то на щеке Коула заалел бы еще один синяк.
– Тише, тише, сынок, – сказала она. – Деньги – вот их Бог, жажда наживы не превзошла большую глупость.
– Глупость,
– Замолчи, Коул, – отозвался Гарри. – Все твои домыслы теперь кажутся полным бредом.
Коул шевельнулся и зарычал, и общая веревка, которой они были связаны, врезалась в плечи брата.
– Я знаю, о чем говорю! – разгневанно закричал он. – Где сейчас девушки? Ответь, Малькольм! На морском дне?!
Стук по стеклу возвестил Беатрис о том, что Мари хочет войти. Она, обернувшись, дрогнула и отпрянула от двери. Руки дочери сотрясались проклятой дрожью. Мать подумала, что это от холода, и поспешила открыть ей путь. Но пристальный взгляд квочки, следившей за каждым шагом своего цыпленка, узрел что-то неладное. Помимо дрожи, что-то разгоралось в ее глазах, и с таким огнем лучше было не шутить. Когда путь открылся, Мари, словно река, хлынула в гостиную, охваченная неведомой целью. Она подбежала к Коулу зубатой тенью и заглянула в его глаза. Он еще что-то говорил, но когда их взгляды сошлись, слова угасли. Что увидел в этих глазах глупец, было неясно, может, в них промелькнула боль, а может, смертельная опасность. В одно мгновение в руке обезумевшей Мари мелькнул какой-то предмет, которым она треснула Коула по голове. Окружение вздрогнуло, когда парень завопил, как поросенок. Удар, еще один, и из рассеченной брови хлынула кровь.
– Нет! – вскричала Беатрис, кинувшись к дочери. Но прежде чем она достигла ее, подоспела Кэтлин, выплеснув воду из стакана прямо в лицо не контролирующей себя Мари.
В руках матери дочь остановилась и зарыдала. Она разжала кисть, и на пол упала окровавленная пепельница. Все застыли в созерцании того, что случилось. Коул выл не меньше, чем Мари.
Именно тогда все приняли решение отпустить горе-похитителей восвояси, пока это не закончилось чьей-нибудь смертью. Веревка была развязана, и парни, нисколько не теряясь, рванули прочь из квартиры капитана.
После двухминутной паузы, усевшись в плотный круг прямо на полу гостиной, как вожатые в детских лагерях, они приняли особое решение.
– Все это случилось после того, как на борт «Эбигейл» попал неизвестный хищник, – заключил Малькольм. – Предположу, что последующие события связаны именно с ним, как бы это ни казалось странным и фантастичным. Есть то, что нам неведомо. В связи с этим я предлагаю проследовать по пути находки, в Осло, и, дай Бог, мы получим все ответы.
В этот момент каждый принял свое решение, так они условились. Когда пройдет ночь и настанет утро, решения будут озвучены. А теперь им оставалось только лечь спать в попытках забыться и познать хоть какой-нибудь покой.
Столовая института
Тридцать восемь белоснежных столов, расставленных пунктиром, были заполнены разношерстными индивидами, погружающими помещение в какофонию различных бесед.
«Словно дерево, заполненное птицами», – подумала Гретта, разместившись в эпицентре всего этого.
Иосиф пренепременно сидел напротив нее и усердно толок ложкой и без того полужидкое картофельное пюре. Когда его глазки упали на говяжью котлету, примощенную сбоку тарелки, он облизнулся, как кот, заприметивший блюдце со сливками. Неловким движением из его рук выскользнула вилка, упав на кафельный шахматный пол с пронзительным позвякиванием. На секунду гомон прекратился, все посмотрели на Иосифа, вилку на полу, утвердив его никчемность, а после вернулись к беседам.
– Ну вот, – поморщился ихтиолог, – придется идти за чистой.
– А как же правило пяти секунд? – улыбнулась Гретта.
– Ха-ха, – насупился Иосиф. – Микробиологи мне этого не простят. Вон один из них, – он обозначил направление глазами. – Только и ждет того.
Парень отодвинул стул, и скрип ножек по кафелю разлетелся предательским скулящим звуком. Окружение поморщилось и проводило его взглядами до витрин. Пока он шел, каждый в этом помещении мысленно вонзил в его спину нож, но не Гретта. Ей он казался забавным.
Блеск подсвеченных витрин искушал любого. На одной райским наваждением размещались пирожные, под ними компот, разлитый по стаканам. Чуть дальше витрины с подогревом предлагали гостям супы, гарниры, соусы, мясные яства. Женщины на раздаче смотрели на ихтиолога с усмешками, как на ребенка, взявшего пирожок, но потянувшегося еще за одним, и еще, и еще. Путь до предметов сервировки был столь увлекателен, что бежали слюнки. Запахам не было числа, они магическими силами тянули за собой до тех пор, пока глаза ихтиолога не уловили свое отражение в стопке ложек прямо перед собой.
Вернувшись за стол, он подметил что Гретта практически уже отобедала. Миниатюрная деревянная ладья с кусочками обжаренного тунца наполовину опустела, отварной рис больше не походил на малую горку. В ее руках искрился стакан с персиковым пуншем, облюбованным солнечными бликами. Она попивала из него будто бы сомелье вино и думала о чем-то своем.
Вновь повторившийся скрип стула вернул Гретту в реальность, и она улыбнулась.
– Я проявила фотографии, – шепнула Франссон. – К слову сказать, ваша проявочная довольно удобная, но в ней давно не прибирались.