Голоса возрожденных
Шрифт:
Обернувшись, Сэл увидела повсюду свечение пофов, и внутри комнаты стало намного уютней. Поджатые колени больше не тряслись, пение капитана успокаивало ее, но тревожило обеспокоенную Фендору.
– Вот убогий, – ругалась она. – Неудивительно, что никто не пытается спасти этого трезвона. Каратели Рэхо могут нагрянуть с секунды на секунду, а он, мало того, что поставил свою жизнь под угрозу, еще и нашими рискует. Уплыл корабль, беги, спасайся, а не сиди и глотай пойло.
– Быть может, привести его сюда? – обронила Сэл. – Я никогда не видела карателей, кто они?
Фендора не ответила, но устремилась по лестнице вниз, наверняка на помощь пьянчуге. Сэл только и слышала ее причитания:
– Спасаю
Через минуту, уставившись в оконце, девушка наблюдала за гневной Фендорой, пинками подгоняющей Пидмена в Гурдобановскую обитель. Тот спотыкался, ругался, но все же брел в обнимку с хрюндлем к хижине. Но не прошли они и полпути, как внезапно раздался жуткий вой. А затем еще один, ужаснее прежнего. Сэл, прижавшись к полу, старалась не высовываться из окна, роняя прищуренный взгляд на побережье. Фендора ахнула, оборачиваясь по сторонам, теперь она не подгоняла Пидмена, а сама устремилась в укрытие. К слову сказать, капитан с ребузом проследовал за ней. Влетев заполошной птицей по крыльцу в дом, рабыня задрожала как лист на ветру, так что руки не могли ухватиться за лестницу. Пидмен ввалился за ней под тревожное хрюканье его ручной свиньи.
– Замолчите, – пригрозила ему Фендора. Но бестолковое животное все продолжало хрюкать.
Между тем в темных водах мелькнуло что-то огромное. Сэл увидела голову монстра и содрогнулась. С уверенным перебиранием лап нечто двигалось к берегу, завывая все громче и громче. От этого сердце девушки бешено заколотилось.
– Мамочки, – произнесла она, увидев лицо Фендоры, показавшееся из люка.
– Тсс, – прошептала рабыня, приложив перст к губам. Снизу ее подталкивал пьяный капитан в попытках залезть на чердак.
Фендора тысячу раз пожалела о проявленной жалости. Капитан и его свинья явно стремились выдать их убежище.
А Сэл все наблюдала за тварью, разрезающей водный покров. Рывок, еще один, и каратель оказался на суше. Его появление хрюндель обозначил беззаботным визжанием. И девушку обуяла ярость. Капитан, застряв в люке вместе с Фендорой, пытался протащить на чердак и свинью, мотая из стороны в сторону пойлом. Рабыня пыталась закрыть обоим рот, но у нее ничего не получалось. И тогда Сэл решила взять все в свои руки. Быстро метнувшись к троице, она выхватила бутыль из капитанских рук. Он возмутился, но уже через секунду бутыль, разбитая вдребезги о его голову, усмирила пьяное недовольство. Тело капитана соскользнуло вниз, свинья отправилась вслед за ним. И, хвала богам, животное больше не визжало.
Рабыня выдохнула, но тревога никуда не отступила. Карабкаясь по полу, они достигли оконца и затаились под подоконником. Взгляды дрожали, как и их тела.
Тьма скрывала большую часть монстра, но показавшиеся в небе Сестринские Луны подсвечивали многое. Монстр походил на огромного льва, покрытого чешуей. Вместо гривы его голова была утыкана иглами, а на лапах громоздились огромные когти. Распрямившись, он превзошел изваяние думаста в два раза и без усилий отгрыз его голову. Статуя рухнула в воду, и тварь потеряла к ней интерес. Теперь он вынюхивал следы на песке, что привели его к первой хижине. Ноздри расширились, песок попал внутрь, и монстр чихнул. Беглянки вздрогнули и прижались друг к другу. Было очевидно, что следы на песке принадлежат им. После первой хижины будет вторая, а потом следы приведут его к убежищу на чердаке. Фендора боялась даже об этом помыслить.
Монстр, разинув пасть, зарычал и ломанулся в хижину. В одно мгновение ее стены были разбиты в щепки, а крыша обрушилась на мускулистую плоть. Но каратель не остановил разрушение, он пронесся вихрем из хижины
«Как же так, – думала Фендора. – Амийцы изничтожили сайклов, обезглавили изумрудного Гивала, но побоялись карателя Рэхо».
Ответ на ее вопрос пришел позже, когда на берегу южного Ламуту появился еще десяток таких же тварей. Она крушили все подряд, и теперь беглянки точно знали, что их обнаружение – это вопрос лишь времени.
– «Уж лучше бы мы спустились в колодец», – подумала Сэл.
Как будто в ответ на ее опасения прибрежные громилы рванули к обители торговца, словно псы, идущие по следам.
Глаза в глаза, как в зеркала, полные страхов, они смотрели и столбенели от безысходности. Страх обнажил слезы и сопли в череде жутких гримас обреченных страдалиц. На всем бегу, напоминающем натиск носорогов, монстры снесли крепкие сваи, и дом обрушился. Беглянки только и успели сцепиться друг с другом, как стены затрещали, сложившись подобно карточному домику. Все рухнуло разом, и в треске ломающихся досок их голоса слились воедино. А после пала темнота…
Глава 4
По воле и вне воли
Посильно ли вам представить боль, заглушающую вой ветра, толпы народа, столпившегося у подножия смотровых башен, слезы матерей, отправляющих сыновей в рабство.
Побережье бухты Тартамэ полнилось натиском страдающих голосов. Они срывались в небо, они обволакивали все вокруг, и никуда нельзя было деться. Хранители пристани, седовласые старцы, затыкали уши, спрятавшись на вышках, скулящих в пришлых ветрах. Им казалось, что под ними океан из человеческих тел, под ними сама боль.
Сицилский зирд ждал свои дары и обещал возвращения короны домой. И все приняли эту жертву, все, кроме старейшины Армахила, что наблюдал за всем этим издали. Он, затаившись на ветреных лугах, принадлежащих розовым сибулам, обозревал толпы народных мучеников, тех, кого уже нарекали Пестовыми рабами. В их число входили и юные парни Кэра-бата [15] . Его парни! Которых отобрал для отправки на Сицил тупоголовый Циберий.
– Вот вам и новоиспеченный лидер прибрежных школ, – пробухтел старик.
15
Кэра-бат – ряд наивысших школ Салкса, призванных определить путь своих учеников.
Его мантия изумрудного цвета порядком износилась, подол запачкался придорожной грязью от дождя, пролившегося давеча. Стать, присущая высокородному человеку, улетучилась и померкла. Он частенько вспоминал о своем гардеробе в Батуре, покачивая растрепанной головой. Разноцветная одежда была прекрасно пошита и развешана на вешалке. Некоторые из мантий обшивали самоцветами сэйланжские умелицы. А сколько было сандалий, начищенных кожаных сапог, бус и перстней. Теперь все это было неуместным, перстни покинули пальцы, когда потребовалось менять их на еду. За все нужно было платить, его честь не позволяла сидеть на шее у старой подруги, и он делал что мог. Иногда растапливая очаг в доме плодотворицы, старик ныл от того, что не может отдаться полету беспечных дум. Ах, как они струились. Хилес омывал его тело, расчесывал гребнем волосы, подсаживал в морщинистое эльту молодильные растения, и всего этого больше не будет. Старческий взгляд узрел еще одно пятно на одеянии и помрачнел. Единственное лекарство от уныния заключалось в смирении. Да, положение Армахила прескверное, но могло быть и хуже. Взгляд поспешно переменил направление и упал на плечи молодого парня у высокой кустистой травы, чьи кудри трепал игривый ветер.