Голоса за стеной
Шрифт:
— Ну и чудеса! — воскликнул Андрюша.
— Как в зверинце, — засмеялся Севка. — В неволе, а кормят будь здоров.
— Ничего смешного тут нет, — раздался голос Мая.
Андрюша обернулся. Май выглядывал из-за ветки саксаула.
— Кто эти, в кандалах? — спросил Андрюша.
— Тестомесы. Они месят тесто в пекарнях всей страны. Без них не было бы хлеба. Но Правитель этого государства приказал переловить их, приковать к цепи и доставить в целости и сохранности. Чтобы ни единый волосок не упал с головы и никто не заболел.
— А зачем они ему? — спросил Андрюша.
— В том-то все дело, что пока никто ничего
— Проявим! — за двоих воскликнул Андрюша.
— Тогда отправляйтесь во Дворец! — сказал Май и исчез.
Ребята двинулись по караванной тропе к городу. День был знойный. Преодолевая усталость и жажду, они шли по пустыне. Вскоре на горизонте показалась городская стена. За ней виднелись остроконечные и куполообразные крыши домов, сложенных из белого, обожженного солнцем кирпича. У Главных городских ворот, окованных нержавеющей сталью, их остановил стражник. Он был в тюрбане и кольчуге, в левой руке держал щит, а в правой — винтовку.
— Кто такие? — спросил он.
— Гости Правителя, — выпалил Севка.
— Понятно, — сказал стражник и утер пот, текший из-под тюрбана. — Ну и жара! Покурить не найдется, ребята?
— Мы не курим, — ответил Андрюша. — Мы занимаемся спортом. Вот он хорошо бегает стометровку, — кивнул Андрей на Севку.
— Понятно, — снова сказал стражник. — А что такое стометровка?
— А у вас в городе в футбол играют? — спросил Севка.
— Это что такое? — опять не понял стражник.
— Как что? Футбол и есть футбол! — возмутился Севка. — По одиннадцать человек в команде, двое ворот на стадионе. Гоняем мяч от ворот к воротам.
— Понятно, — повторил стражник. — Не, у нас про такое не слыхали, — он распахнул перед ними ворота. — Проходите.
— Ну и чудак! Чайник какой-то! — засмеялся Севка.
Миновав туннель, они очутились в городе.
Базарная площадь встретила их шумом. Суетились лоточники, рекламируя свой товар, вопили зазывалы у ларьков. Истошным криком исходили на привязях ослики, нагруженные тюками.
— Как в кино, — сказал Андрюша.
— Ага! — согласился Севка. — Куда двинем?
— Во Дворец.
— А где он? Ты знаешь?
— Спросим.
Они пересекли площадь, полюбовались фонтаном, в котором плавали диковинные пестрые рыбы, потом направились к широкой улице, выложенной цветными плитами. Если смотреть по ней вдаль, казалось, что это не плиты, а сплошной длинный ковер. На углу стояла старуха и торговала семечками. Она была ужасно похожа на ту, что продает семечки в их городе у входа на стадион «Буревестник» в дни футбольных матчей.
— Скажите, пожалуйста, как пройти к Дворцу Правителя? — спросил у нее Андрюша.
— Один ноль, — ответила бабка и засмеялась. — А забьют с углового… Семечки, милые, жарила в духовке. Да не на газу, а на углях… В самом конце Дворец-то, в самом что ни есть. По этой красоте идите, — указала она на цветные плиты.
— А бабка с футбольным образованием, — хмыкнул Севка, когда они уже шагали к Дворцу. — Выходит, стражник у Главных ворот соврал, что тут про футбол и не слыхали.
— Тут вообще много странного, — серьезно
Дворец возник перед ними действительно в самом конце улицы. Многоэтажное здание из стекла и бетона. Стекло оказалось непрозрачным, поэтому невозможно было разглядеть, что делается внутри. Вдоль фасада цепочкой стояла охрана.
Они поняли, что здесь проникнуть во Дворец не удастся. Решили обойти его, посмотреть, что делается с тыльной стороны. Но оказалось, что со всех четырех сторон здание абсолютно одинаковое — строго квадратное. Понять, где фасад, где бока, а где тыл, не представлялось возможным. Охрана опоясывала Дворец тоже замкнутым квадратом.
— Как же проникнуть? — спросил Андрюша.
Севка пожал плечами.
И тут возле афишной тумбы Андрюша увидел Мая. Он вроде наблюдал за ним, сидя на стебельке травы, росшей меж цветными плитами тротуара.
— Не получается? — спросил Май.
— Нет, — откровенно признался Андрюша.
— Оно и понятно. Для того, чтобы что-нибудь получилось, надо очень хотеть этого.
— А мы очень хотим, — обиженно ответил Андрюша.
— И вместе с тем сомневаетесь: получится ли? Вот она, ваша ошибка, ваша помеха. Пока не избавитесь от сомнений, не сможете преодолеть ни одного препятствия… Простите, мне пора, — и Май исчез, лишь слабо раскачивался стебелек, на котором он только что сидел…
— Мы должны туда попасть, — твердо сказал Андрюша. — Понимаешь, Севка, должны! А иначе зачем было отправляться в это путешествие? Чтоб вернуться ни с чем? Или у тебя есть сомнения?
— Нет! — затряс головой Севка. — Погоди, я придумал!
Севка полез в карман и извлек оттуда горсть каких-то цветных резинок. Это были воздушные шарики.
— Надувай, — сказал Севка.
Шариков оказалось восемь. Они надули их, перевязали ниткой, которая завалялась в одном из Севкиных карманов, подбросили вверх. Теплый поток воздуха подхватил их и понес. Но путь шарикам преградил Дворец. Они раскачивались перед его окнами где-то на уровне пятнадцатого этажа. Тут-то стражники и заметили диковинные цветные пузыри. Задрав головы, они повернулись к ребятам спиной и, дивясь, стали разглядывать шарики.
Ребята воспользовались этим и быстро шмыгнули к железным дверям. Попробовали открыть, но двери не поддавались: они были невероятно тяжелы, да и петли их поржавели.
— Есть идея! — воскликнул Севка. Он достал из рюкзака бутерброд, снял с него масло и смазал петли. — Теперь давай поднажмем.
Они налегли, петли скрипнули раз-другой, и двери распахнулись. Ребята очутились в огромном мраморном зале. Он был залит белым светом, который лился из сотен трубчатых ламп, висевших на стенах. Андрюша понял, что оконные стекла здесь сделаны из светофильтров, поэтому свет наружу отсюда не проникал. Зато улица была видна хорошо. Народу в зале было полным-полно. Все куда-то спешили, появлялись и снова исчезали. Никому не было дела до других, никто ни с кем не останавливался, не разговаривал. У одной из стен стояла стремянка, на ней восседал седобородый старец и вешал картину в золоченой раме. Картина была Андрюше знакома — «Аленушка» художника Васнецова. У другой стены на такой же стремянке сидел рыжебородый, он что-то малевал на холсте, тоже вставленном в золоченую раму, но что — понять было невозможно. Краски, едва он наносил их кистью, тут же исчезали, и холст опять становился чистым.