Головолапная
Шрифт:
Мимо прошла уборщица с усталым лицом, катя перед собой тележку со шваброй и разноцветными флаконами моющих средств. Гата встретилась с ней взглядом, без слов уловив, что, когда одному приходится убирать всякое разбитое и разлитое, другому не пристало веселиться и быть в хорошем настроении.
Глава 4
1
Чем ближе человек живет к кладбищу, тем с меньшим напряжением он относится к могилам
Кресты и мрачность могли нагнетать уныние только зимой, да и то из окна квартиры Гаты кладбище было почти не видно. Из торгового центра тоже — окна их корпуса выходили или на внутреннюю парковку, или на шумную улицу с кубическим павильоном метро. Летом и вовсе оно было как парк: много зеленых деревьев, птицы поют, солнце играет с тенями в догонялки.
Гата давно не ощущала ничего готического в бесцельных прогулках по кладбищу в дни хорошей погоды и не видела пугающего в том, чтобы пересечь кладбище насквозь, отправившись в район по другую его сторону.
Обычно, прогуливаясь на свежем воздухе, она уходила на те участки, где было много старых и заброшенных могил. Между заросшими оградами и покосившимися крестами она любила постоять на открытой тропке и посмотреть на небо. В такие минуты ей казалось, что птицы над кладбищем теряют свои направления и вообще даже сам ветер сбивается, не зная, куда ему дуть. В голубых кусочках между зелеными кронами птицы по воображению Гаты начинали бесцельно кружить, словно пытались отыскать дорогу. Налево, направо, по кругу или метались зигзагами. Кто во что горазд, лишь бы выпутаться.
Когда чувство прикосновения к небесному хаосу исчезало, Гата выходила на широкую асфальтовую дорогу. Там не наблюдалось никакой потерянности ни в птицах, ни в понурых людях. Гата смотрела и точно знала, что вот летит ворона к проспекту — и никуда она не свернет. Долетит до проспекта и растворится над высокими домами города. Или вот идет человек с пакетом из строительного магазина, что на перекрестке, хмурится и чувствует себя неловко под взглядами тех, кто пришел с цветами к могилам. Но все в порядке, просто все обустраивают места пребывания.
Лида, когда устроилась администратором в этот центр, поначалу делала круглые глаза: «Ну там же покойники лежат!», и отказывалась ходить к пункту оплаты на парковке, который стоял прямо на выезде к кладбищу. Потом она очень боялась, что приобретет черный юмор и будет шутить только на кладбищенские темы, что совершенно не подходило девушке с цветущим лицом и радостной улыбкой. Никакой мрачности Лида не приобрела, а через несколько месяцев привыкла к соседству с землей мертвых, огороженной от суеты живых забором из цементных плит или чугунных решеток.
2
На остановке
Сегодня при чтении еще одной статьи о желаниях, Лида озвучила вывод из прочитанного — думай о том, чего ты хочешь, и все сложится по твоему желанию. Вывод был прост, как мысли женщины в обувном магазине «Хочу все красивое!», и так же обещал неэффективность.
Очень хотелось уехать домой. Гата, пристроившись с края толпы, ярко представила, как вот сейчас подъезжает нужный ей автобус с горящей в сумраке цифрой «7» над лобовым стеклом.
Вот сейчас подъезжает…
Она этого очень хочет!
Мигнула поворотником и подкатила к остановке маршрутка с номером «55». Она подходила Гате, и в самом конце салона было свободное место.
Гата замешкалась всего на секунду, решая, поехать ли сейчас или дождаться рейсового. Из сумки запел мобильник. Она отвлеклась, доставая — и вот уже проворный мужичок с рюкзаком полез по салону маршрутки к пустому креслу. Ехать стоя за те же деньги, за которые другие едут сидя, Гате всегда казалось несправедливым.
Водитель покрутил головой, повысматривал на остановке желающих постоять за деньги и попадать на поворотах и маневрах. Желающих не нашлось, только отозвалась пара недовольных голосов, «сколько можно деньги драть, где ж этот проклятый автобус».
— Да, мам, — сказала Гата в телефон, и «55»-я, хлопнув дверью, укатила.
— Я так и не дождалась от тебя звонка с извинениями, дорогая дочь! — обидчиво сказал мобильник. — Подумала, вдруг с тобой что-нибудь случилось и ты просто не можешь разговаривать.
— Мама, мы это уже проходили, вероятность того, что меня переехала машина, и я лежу в больнице, умирая, без возможности кому-то позвонить, крайне невелика. Перестань уже разводить панику.
— Это не паника! Я волновалась. Даже валерианки выпила, и она бы непременно подействовала, если бы ты позвонила и извинилась за то, что наговорила мне сегодня днем! Я твоя мать и совершенно не заслуживаю оскорблений!
Показался «125»-ый.
— Мама, мой автобус, — соврала Гата. — Доеду домой, поем, наконец, а то голодная, и позвоню тебе. Обязательно. Потом.
— Голодная? — оживилась Алла Родионовна. — А мне ты сказала, что обедала.
— Это было днем, а сейчас уже почти одиннадцать.
Автобус был совсем близко.
— Я приеду и позвоню, все. Пока.
— Когда ты будешь дома? Не хватало еще, чтобы моя дочь по ночам шастала по улицам. Я тебе всегда говорила, найди себе нормальную работу, а ты…
Гата отключила телефон.
Автобус встретили на остановке недовольными взглядами и восклицаниями, сколько можно, это уже второй «125»-ый, а куда же провалилась эта «семерка», чтоб ее разорвало!