Голубой бриллиант (Сборник)

Шевцов Иван Михайлович

– Угощайтесь сушками, Татьяна Васильевна. - Он с

облегчением вздохнул, будто отлегло от сердца, в глазах

появились насмешливые искорки. - Я вот вспомнил слова

одного мудрого грека, который сказал, что лучше хорошей

жены ничего не бывает на свете, и ничего не бывает ужасней

жены нехорошей.
– И, взглянув украдкой на Таню, прибавил: -

Это в равной мере можно отнести и к мужьям.

Таню подмывало спросить: "А вы - хороший муж?" Но она

почему-то

спросила совершенно как бы и не к месту:

– Я вижу, вы - человек начитанный. Скажите, как вы

относитесь к связи Тургенева и Полины Виардо?

375

Вопрос для него был несколько неожиданным, застал его

врасплох. Силин задумался, и Таня решила уточнить:

– Была ли там настоящая любовь?

– Наверно, была. Во всяком случае со стороны

Тургенева.

– Значит, безответная любовь?.. Со стороны Полины -

только корысть. Она его использовала, как материальную

базу?
– Не знаю, не могу сказать. Я читал, конечно, но как-то не

вникал. Вы это к чему?

– Я вспомнила ваши слова: понимала ли, что это

аморально? Она же, Полина, отказалась навестить в больнице

умирающего Тургенева. Она заявила, что, мол, за свою жизнь

слишком много видела умирающих стариков. Неужели

Тургенев, знаток человеческих душ, не видел, не понимал

подлинного лица своей возлюбленной, ее душу? Он был слеп?

– Несомненно. Любовь ослепляет.

– И даже безответная?

– Так получается. Выходит, что Диккенс прав: слепая

преданность, беззаветная покорность, самоунижение, вера без

вопросов, наперекор себе и всему свету, когда душу отдаешь

мучителю. Виардо и была его мучителем. Он либо этого не

замечал, либо прощал, потому что любил сильно, страстно.

Любовь - это загадка, неразгаданная тайна человеческой

души. Это, быть может, самое ценное, чем одарила природа

человека. Влюбленный способен как на великий подвиг, так и

на великую глупость, например, на самоубийство. Настоящая

любовь держится на одних чувствах, разум она исключает.

– Мне жаль Тургенева, - заключила Таня. И вдруг без

всякого перехода: - Мне еще предстоит иметь дело с судом.

Никогда не думала. Бывший муж оставил мне нечто вроде

завещания, заверенного нотариусом: мол, не возражаю против

расторжения брака. А суд будет решать. Может, даже вы.

В прекрасных глазах ее сверкнула ослепительная

улыбка, которая, как молния, проникала в душу, задевая там

самые чувствительные, самые нежные струны. "Подчеркивает,

что муж бывший", - мысленно отметил про себя Силин. Он

любовался ею, ее улыбкой,

ее бездонными глазами, ее

чистым, звонким голосом, нежной кожей лица и обнаженной

шеи. Им овладела страсть, и он опасался порыва нежности со

своей стороны. И, наверно, эти чувства были написаны у него

на лице, и она их прочитала. У нее тоже появилось желание

прильнуть к нему, и она устыдилась этого вдруг вспыхнувшего

376

чувства и смущенно отвела взгляд. Лицо ее пылало. Она

спросила, и в ее вопросе прозвучала просьба:

– А, может, вы согласитесь вести мой разводный

процесс? Или как там по-вашему называется?

– Дело о расторжении брака, - ласково улыбнулся Силин.

– Но об этом поговорим после. Не все сразу. Даст Бог, еще

увидимся?
– Он вопросительно уставился на нее взглядом.

– Было бы желание, - утвердительно ответила Таня.

– Желание есть. И очень большое, очень серьезное.
– Он

сделал ударение на последнем слове и после паузы

продолжал: - Вы такая... как бы лучше сказать? Неотразимая.

Слова не способны. Тут нужна музыка, Бетховен.
– Голос его

дрогнул.

– А может, Чайковский? - улыбнулась Таня и, сделав

серьезное лицо, сказала: - Вы интересный человек, вы -

личность, и с вами интересно. Правда. - Печальная улыбка

застыла на ее губах.

– Это, наверно, оттого, что у нас есть много общего. В

характерах, во взглядах. Нам еще о многом надо поговорить.

Мы совсем не коснулись главного, о чем сейчас все говорят: о

кровавом Борисе. Так сейчас в народе называют президента.

О том, что он и его шайка сделали с Россией. Как и почему?

– Да, да, мы еще встретимся и выговоримся. А сейчас,

вы извините меня, я сосем забыла, что вы - больной. Вы меня

простите.

Силин проводил ее до двери. Таня ласково пожала его

большую сильную руку и сказала:

– Звоните, не стесняйтесь. И приходите в парк с Амуром.

– Обязательно. И вы звоните, всегда рад.

"Какая женщина! Мечта..." - нежно подумал Силин,

возвратясь в спальню. Он достал розовую индийскую таблетку

и положил в рот. Таблетка приятно таяла. "А деньги-то, деньги

так и не отдал, - подосадовал он.
– Да и неудобно как-то. Все

равно она бы не взяла. Ну хорошо - потом сочтемся", -

успокоил себя и, закрыв глаза, вслух произнес: "Мечта... Да

воплотится она в действительность!"

В это время вернулась Оля с Амуром, задорно

прощебетала:

– Мы встретили Татьяну Васильевну. Она такая милая,