Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
модой, это инстинкт стадности.
В комнате было душно, они лежали обнаженными,
изморенными. Люба - в состоянии блаженства, Евгений - в
отрешенности и усталости. Его разморило. Он лениво
выталкивал из себя вялые слова, не очень заботясь об их
смысле. А она ластилась к нему набалованной кошечкой и
сладко мурлыкала:
– Женечка, любимый, ты веришь в судьбу? - И не
дожидаясь ответа, продолжала: - Наша встреча - это судьба,
самим
находишь? У нас много общего, в характерах, даже во
внешности.
Он не находил, но фразу эту где-то слышал или читал.
"Наверно, все влюбленные так говорят, - размышлял он.
– Она
влюблена по уши. А я? Не знаю. Во всяком случае она меня
устраивает, с ней хорошо. И не только в постели. Тут она
кудесница, не то что... Наташа или... Таня".
Имя последней горечью царапнуло по сердцу. Он не
хотел себе признаться, что Таня была единственная и
неповторимая, он не мог отрицать ее целомудрие,
неподкупную честность, женское обаяние и светлый,
природный ум. Люба тоже умна, скорее хитра и расчетлива, в
этом ей не откажешь. Но какие же они разные, не похожие.
"Таня, она... - он не находил слов, чтобы определить ее
сущность и, не найдя нужных, решил: - она не от мира сего. И
я виноват перед ней. Не понял, не оценил. Но что теперь об
этом... Как говорят на Востоке: "О прошлом не жалей,
грядущего не бойся". А он не столько жалел о прошлом,
сколько боялся грядущего. Ныла душа, он старался не думать
о Тане, а Люба спрашивала:
– О чем ты, милый, думаешь?
– Так, о разном, о жизни, о судьбе, о человеческой
трагедии... О Егорке, бедном мальчике.
380
Она взяла его руку, поцеловала, приговаривая:
– У нас будет мальчик.
– Нет, такого не будет.
– Он тяжело вздохнул и убрал свою
руку, повторив: - Такого не будет.
Его обуяли сомнения, мучительные, неотступные. Он
сомневался и в ее любви к нему и в своей любви к ней и в том,
что им удастся создать новую счастливую семью. На душе
лежал камень сомнений и тревог, и не в силах сбросить этот
камень, он сознавал, что совершил преступление перед
тысячами доверчивых граждан, так беспечно отдавших ему
свои сбережения. "Да, я преступник, - мысленно соглашался
Евгений, - но разве я один такой? Главные преступники в
Кремле, в "Белом доме" и на Старой площади... Это они
сотворили время безнаказанных преступлений против своего
народа. Вот только своего ли? Нет, они чужие этому
обездоленному,
их родня? Может, в США, в Израиле?"
– Женечка, а тебя не будут искать? Интерпол?
– вдруг
спугнула его мысли Люба.
– Едва ли, - неуверенно ответил он. - У нас же есть
запасные паспорта. Может, потом Людмила и Павел Петровы
махнут за океан, куда-нибудь в Аргентину.
– Почему не в Бразилию? Рио-де-Жанейро, пляжи. Или в
Сингапур. Хочу в Сингапур, - шептала она, прижимаясь к нему.
В это время в их комнате раздался мощный взрыв.
Взрывной волной их постель подбросило к потолку, вышибло
оконную раму, раздробило мебель, люстру. Осколки хрусталя,
стекла, фарфора и дерева засыпали комнату. Окровавленные,
обнаженные изуродованные тела Евгения и Любы жутко
лежали поверх этого хаоса, присыпанные отлетевшей от
потолка штукатуркой. Взрыв был настолько мощным, что
разбудил всех жильцов большого дома.
Перепуганные соседи тотчас же позвонили в милицию.
Оперативная группа примчалась минут через десять. Входную
дверь в квартиру Любы Андреевой пришлось взломать.
Страшную картину увидели сотрудники милиции. Среди двух
трупов и обломков нашли четыре загранпаспорта и одну связку
ключей. Именно ключи привлекали особое внимание опытного
следователя. Вспомнили последний визит Евгения Соколова в
милицию и его заявление об угрозах Максима Полозова,
потому-то этот Макс и оказался первым в числе
подозреваемых организаторов взрыва. Логика размышлении
следователя была простой и естественной: чтобы войти в
381
квартиру и заложить взрывчатку с часовым механизмом -
среди обломков были обнаружены простые наручные часы с
будильником, - надо было иметь ключи. Потому-то под утро
того же дня у себя на квартире был задержан Максим Полозов,
при обыске у которого была изъята целая связка ключей.
Задержанный оказался неплохо разбирающимся в
юриспруденции и сразу потребовал адвоката, без которого
наотрез отказался давать какие бы то ни было показания. В
тот же день были приглашены родители Любы Андреевой и
Татьяна Соколова для опознания трупов. Эта жуткая
процедура для Тани была тяжелым душевным испытанием.
Видеть изуродованное обнаженное, слегка прикрытое
окровавленной простыней тело когда-то любимого, хоть и
предавшего ее человека, было невыносимо больно. Тем паче