Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
– Как же так - вожди и без совести?
– продолжал владыка,
и на чистом здоровом лице его возникла гримаса злости и
отвращения.
– Извините, владыка, но вы до сих пор питаете какие-то
иллюзии насчет ныне сидящих на троне государства кудеяров?
Вы все еще верите в спасительную миссию Ельцина, - резко
проговорил генерал и сделал бессознательное нервное
движение.
– Нет, милейший Дмитрий Михеевич, в отношении меня
вы
честных и порядочных лидеров на роль Минина и Пожарского.
Может, вы знаете их, тогда назовите. Или это тайна?
110
– Да возьмите любого кандидата в президенты России,
которые баллотировались вместе с Ельциным, исключая разве
Жириновского, - ответил Якубенко, - хоть Рыжков, Тулеев или
Макашов. Это честные патриоты, порядочные и, как вы
говорите, совестливые. Особенно Николай Иванович Рыжков.
Будь он президентом, страна уже вышла б из этого бардака.
– Возможно, вы правы. Но вот почему-то избиратели
предпочли Ельцина, - сказал владыка.
– Избирателям заморочила голову продажная, желтая,
сионистская пресса. Мировой сионизм, масонство, западные
спецслужбы бросили все свои силы и средства - только чтоб
провалить Рыжкова. Оболгать, опорочить. Они же понимали,
что Николай Иванович - это шанс для России, чего не могли
понять обыватели с куриными мозгами и совсем безмозглые
юнцы.
– Друзья, товарищи, господа, вы опять начинаете новую
дискуссию, которой не будет конца. А не лучше ли нам,
дорогой генерал, поблагодарить владыку за гостеприимство и
откланяться?
– предложил Иванов.
– Нет, друзья, так не годится, - засуетился владыка.
– А
чай, кофе? Праздничный торт. Да вы что? Нет, я вас не отпущу
пока не отведаете торт.
Кофе пили в кабинете за длинным журнальным
столиком. Здесь, как и в гостиной, было много книг и две
старинные иконы без окладов. В углу также горела лампадка
за красным стеклом. Пахло глицерином и еще каким-то
благовонием. Над письменным столом в небольшой изящной
рамочке цветная фотография покойного патриарха Алексия
(Симанского). На столе в раскрытых двух коробочках два
бронзовых медальона: один с рельефным изображением
святого князя Владимира, отчеканенный в память тысячелетия
Крещения Руси, другой - барельеф покойного патриарха
Пимена. Про себя Иванов отметил, что Алексий (Симанский) и
Пимен были почитаемы в этом доме. За кофием о политике не
говорили.
Простившись с епископом, Иванов и Якубенко вышли на
улицу.
пелена моросящих туч. До метро шли молча. Возле арочного
входа в метро, прежде чем проститься, Якубенко спросил:
– Как у вас прошла встреча с Тамарой? Что-то она не
звонит. .
– И правильно делает. Я же не просил тебя присылать ее
ко мне. Это во-первых. Во-вторых, ты сказал мне по телефону,
111
что вы едете. Вы - значит вдвоем. Ты это сделал
преднамеренно. И совсем некстати.
– Но я не хотел вам мешать.
– Чему мешать?
– Я думал, что вам лучше будет без меня.
– Ты плохо думал... обо мне и о ней.
– Случилось что-нибудь?
– Вот именно - "что-нибудь", - мрачно и раздраженно
ответил Иванов. - Я прошу тебя - не пытайся, пожалуйста,
набросить на меня семейный хомут. Я не созрел еще для него.
А когда созрею - сам влезу в этот хомут без посредников.
– Ну, извини, приму к сведению.
– Привет супруге и будь здоров. Кстати, портрет твой
отформовал. Надо решить, в каком материале переводить. Но
об этом потом. Созвонимся.
Войдя к себе в мастерскую, Алексей Петрович
почувствовал усталость. Он решил вздремнуть с часок и уже
было пошел в спальню, как зазвонил телефон. Звонил швед -
коллекционер изобразительного искусства, с которым Иванов
встречался у себя в мастерской. Этому господину приглянулась
на выставке его "Первая любовь" и он пожелал купить ее для
своей коллекции. Выставка уже закрывалась, и теперь
скульптура опять возвратилась в обитель своего творца,
поскольку у нашего Министерства культуры не нашлось денег,
чтоб приобрести ее у автора. Иностранец предложил Иванову
три тысячи долларов наличными, прямо из рук в руки. Алексей
Петрович сказал, что он подумает, и дал ему свою визитную
карточку, попросив позвонить через неделю. Он не спешил
расстаться со своей "Первой любовью", он знал ее подлинную
цену. Но в то же время нелегко жить на пенсию, особенно
сейчас, когда наше искусство оказалось в финансовой
несостоятельности. А швед, видно, был очень заинтересован
поскорее заполучить - и по дешевке - подлинный шедевр.
Швед уверял, что неожиданные обстоятельства вынуждают его
срочно возвращаться на родину, и поэтому он хотел бы сегодня
получить скульптуру. Иванов сказал, что за три тысячи он не
продаст свою работу.
– А за сколько вы хотите? - послышался не очень