Гомер
Шрифт:
живой и неразложимый организм. [243]
3. Агамемнон. Агамемнона Гомер явно не любит и часто старается его принизить.
И вообще «Илиада» во многих отношениях может рассматриваться как сатира на
ахейских царей и прежде всего на Агамемнона и Ахилла. Конечно, Агамемнон у Гомера не
так снижен, как Ахилл. Ахилла не трогает никакое поражение ахейского войска, а если что
и трогает, то только гибель близкого друга.
Агамемнон гораздо принципиальнее
Отобравши пленницу у Ахилла, на которую он, как верховный распорядитель на войне,
имел не меньшее право, чем Ахилл, он при первом же военном ущербе ахейского войска
возвращает эту пленницу Ахиллу и всячески его ублажает. Гомер рисует Агамемнона во
всем величии ахейского вождя, сравнивает его с богами и снабжает его оружием лишь
немного худшим, чем у Ахилла. Но Ахиллу легко было получить свой знаменитый щит,
поскольку он сын морской царевны, а та просила об этом оружии самого Гефеста.
Агамемнон – отважный воин, так как при всей гомеровской демократии он
бессменно командовал ахейским войском в течение всей войны. Его ведь ничего не стоило
сместить. Но он был на месте, и смещать его было нецелесообразно. Нестор называет его
сильнейшим оплотом для ахейцев во всей войне и не может отказать ему в той
величайшей чести, которой он обладает (Ил., I, 278 сл., 283 сл. ). Несколько раз он был
готов оставить поле сражения ввиду бесполезности борьбы и ввиду бесцельной,
бессмысленной гибели множества ахейцев. Предлагая прекратить войну (Ил., IX, 13-28),
он с сокрушением сердца констатирует обман Зевса, обещавшего ему победу, и со слезами
на глазах жалеет о смерти огромного числа ахейцев, проявляя тем самым гуманизм,
неведомый Ахиллу. О прекращении войны рассуждает не только Агамемнон, но и Нестор,
и Одиссей, и другие (X, 145-147). Агамемнон (XIV, 64-81) в самый критический момент
предлагает спустить часть судов с берега на море, чтобы тем самым хотя что-нибудь
спасти от подошедших к судам троянцев. Но это не есть его твердое мнение и уже тем
более не приказ, потому что после первого же краткого возражения на это Одиссея он
опять готов сражаться до конца.
Теоретически рассуждая и трактуя художественный образ формалистически, можно,
конечно, упрекать Агамемнона и за то, что он отнял и Брисеиду у Ахилла и за его советы
прекратить войну. Но сам Агамемнон вовсе не склонен преувеличивать своей мудрости и
вполне справедливо объясняет свои поступки наваждением Аты, демоном безумия (XIX,
78-144). Это указывает только на его скромность и
упорствовать в своих ошибках. Его подробный рассказ о том, как Ата навела безумие на
самого Зевса перед рождением Геракла, не оставляет в этом никаких сомнений. Точно так
же обманутый [244] сном относительно отправления войска на родину (п. II) и в
дальнейшем разгадавший эту иллюзию, он скромно ретируется; и можно только пожалеть,
что столь возвеличенный царь оказался пешкой в руках коварного Зевса.
Из этого следует, что Агамемнон вовсе не обладает таким деспотическим и дерзким
характером, который многие ему приписывали. Наоборот, его характер слабоватый, как об
этом и говорит Диомед (Ил., IX, 39 сл.). Если он сгоряча и невпопад что-нибудь
приказывает и кто-нибудь его покритикует, он тут же готов взять свои слова назад,
извиниться и покрыть все своим миролюбием, как это и произошло однажды, например, с
его приказом идти в бой и с возражением на это Одиссея (IV, 338-363).
Этой его слабохарактерностью объясняются и его гневные вспышки, когда он
неожиданно вскипает, но тут же и утихомиривается. Именно этим объясняется его
знаменитая ссора с Ахиллом (Ил., I), причем Агамемнон оказался незлопамятным,
несмотря на все оскорбления со стороны Ахилла, а оскорбивший его Ахилл как раз
длительно злопамятным. И Нестор, упрекающий Агамемнона в том, что тот обидел
лучшего мужа (IX, 110), несомненно, хитрит, рассчитывая на скромность и совестливость
Агамемнона, что тут же и происходит: Агамемнон чистосердечно кается и глубоко
сожалеет об отобрании Брисеиды у Ахилла. И вообще Агамемнон терпеливо выслушивает
бесконечные возражения со стороны своих подчиненных и при этом никогда не прибегает
к крайним мерам наказания, а, наоборот, почти всегда старается исправить свои ошибки.
Он достаточно мягок и не мелочен. Рекомендуя Диомеду взять себе товарища для
разведки, он предоставляет ему полное право выбирать кого угодно и не считаться с
благородством происхождения или, наоборот, со слабой физической силой (X, 234-239).
Конечно, Ахилл всячески его осуждает и принижает, называя его и собакой, и
пьяницей, и бесстыдным, и деспотом, и трусом (кроме п. I, где Ахилл просто не владеет
собой, можно привести его более спокойную речь в IX, 332-378). Но ведь Ахилл – глубоко
заинтересованное лицо и не только заинтересованное, а еще и озлобленное, плохо
владеющее собою. Ахилл (IX, 321-331, 352-377) не только неумеренно восхваляет себя и