Гончие Габриэля
Шрифт:
Все это, вместе взятое, наделало немало шума, и когда я добралась до запертого на ставни окна, то почувствовала, как напряглись струны моих нервов в ожидании, когда же собачий лай дополнит всю эту какофонию. Однако животные почему-то молчали. Я выждала еще пару минут, после чего занялась окном.
Под натиском кинжала винты легко поддались, и я сняла доску.
Я все еще опасалась, что ставни могут быть закреплены еще каким-нибудь образом, однако, когда я потянула на себя правую створку, та колыхнулась и затем полностью распахнулась, издав ржавыми петлями пронзительный скрип, который, как мне показалось, наполнил ночную тишину. Я беззаботно подтянула ее
Тем лучше. Я открыла вторую створку и выглянула.
Я действительно смогла выглянуть, поскольку правильно определила возможную причину наличия ставней. Если не считать торчавших из камня коротеньких, насквозь проржавевших пеньков железа, решетка на окне отсутствовала. Я перегнулась через подоконник и принялась всматриваться в темноту.
Окно располагалось метрах в десяти над землей, и прямо под ним проходила тропинка, огибавшая северную сторону дворца. Дальше за тропой каменистая почва переходила в мягкую насыпь, поросшую кустарником, чахлыми деревцами и несколькими тонкими тополями, приютившимися у самого края обрыва Нахрос-Салька. Левее я осмотрела довольно крупную рощу платанов, закрывавшую собой верхнюю часть тропинки, которая вела от скалы к броду.
Рядом со стеной не росло практически ничего, за исключением разве лишь хлипких, явно непригодных для лазанья топольков; не было на стенах и никаких ползучих растений. Однако, возможно, Чарльз оказался прав, и полуразвалившийся камень строения вполне мог бы стать его союзником. В слабом свете луны я почти ничего не могла разобрать, однако какие-то предметы все же примешивались, ломали ровную линию кирпичной кладки, явно указывая на то, что корни каких-то растений все же вцепились в щели между камнями, и какой бы отвесной стена ни казалась, на самом деле она была достаточно неровной, чтобы стать вполне надежной опорой для ловкого скалолаза.
Что ж, теперь дело было за моим кузеном. Я напрягла взгляд, пытаясь заметить хоть какое-то движение, а возможно и короткую вспышку фонаря, но так ничего и не увидела. За близлежащими силуэтами деревьев стояла сплошная темнота, обширный и спокойный мрак, в котором смутно маячили еще более черные контуры, но глазу было не за что уцепиться, кроме цепочки огоньков Деревни и отдаленного мерцания снежных вершин, озаряемых молодой луной.
"Значит, - подумала я, - ему придется взобраться на скалу у истоков Нахр-эс-Салька при свете луны или фонаря"; но даже это восхождение казалось мне пустячной забавой в сравнении с предстоящим подъемом по простиравшейся подо мной отвесной стене, где ему вообще, похоже, нельзя будет зажечь фонарь. Неожиданно я подумала, что, может, в той же "барахолке", где я нашла кинжал, отыщется и веревка; в крайнем случае, надо будет поискать ее во дворце. Если так, то ее можно будет привязать к выступающей из стены решетке - на вид она казалась достаточно прочной и должна была выдержать. Я вывесила за окно край своего белого полотенца - знак, что путь свободен, - и снова поспешила к галерее.
В кустах у основания полуразрушенного мостика мне почудилось какое-то движение. Это был определенно не павлин: что-то более крупное, да и двигалось оно явно целенаправленно. Я застыла на месте, внезапно почувствовав, как лихорадочно бьется в груди сердце. Существо передвигалось сквозь густые заросли, за ним тянулся шлейф из тысячи запахов, острых и пронзительных, как аромат специй. Затем оно вступило в полосу лунного света и остановилось, в упор глядя на меня.
Это
Я продолжала стоять не шевелясь. Пожалуй, в первый момент мне даже не пришла в голову мысль о том, что собаки могут быть опасны; единственное, о чем я подумала, что вместе с ними по саду идет Лесман. Меня испугало то, что он заметит мое "сигнальное окно" с импровизированным флагом "Путь свободен", по знаку которого Чарльз мог начинать подъем...
Вторая собака остановилась рядом с первой, и обе застыли, стоя плечом к плечу - напряженные, с высоко поднятыми головами и настороженными ушами. Они показались мне очень большими и резвыми, и их положение полностью отрезало мне путь назад к спальне. Что за дело было мне сейчас до Чарльза - многое бы я дала лишь за то, чтобы услышать шаги Лесмана и его обращенный к собакам окрик.
Однако все вокруг оставалось неподвижным - очевидно, псы самостоятельно патрулировали сад. Меня посетила мимолетная мысль: "Как же они оказались в саду?" Скорее всего Лесман, уходя от меня с подносом, забыл запереть дверь, а я, как последняя дура, не проверила ее. Разумеется, если собаки поднимут лай, то Чарльз услышит его и таким образом будет предупрежден. Если же они накинутся на меня, то я подниму крик, призывая на помощь Лесмана...
Единственное, что мне оставалось, - это стоять и смотреть на собак. Лунный свет падал им в глаза, отражаясь подрагивающим блеском. Уши были нацелены ввысь, в облике длинных узких голов проступало что-то хищное, лисье.
– Хо-ро-ошие собачки, - фальшивым голосом пролепетала я, через силу протягивая руку.
Возникла гнетущая пауза. Затем одна из них, та, что покрупнее, неожиданно стала легонько подвывать, уши ее упали. В состоянии остолбенелого облегчения я заметила, что ее мохнатый хвост начал чуть вилять из стороны в сторону. Ее более миниатюрная спутница словно этого и дожидалась: уши сдвинулись назад, голова опустилась, и она, помахивая хвостом, медленно двинулась в мою сторону.
Спад напряжения странным образом подкосил мои ноги, я опустилась на край каменной кадки с душистым табаком и сдавленно проговорила:
– Хорошая собачка, о, хорошая собачка! Ну, иди сюда, иди, и ради Бога, не шуми, не шуми... Черт, как их кличут-то? Супи? Соупи? Нет, как-то не так!..– Софи, вот как, и еще Стар.– Стар!– позвала я.– Софи! Ну, иди сюда, иди... вот, молодец... Только тихо, ушастик, тихо, милый мой идиотик... А на ноги наступать не надо!.. Ну и ужасный же ты пес, мокрый весь...
Гончие, похоже, были вне себя от радости. Мы устроили довольно-таки неловкую, мокрую, но относительно спокойную свалку. Убедившись в том, что они ведут себя совершенно беззлобно, я поднялась на ноги, нащупала ошейники, намереваясь увести их, чтобы освободить путь Чарльзу.
– Ну, ребята, пошли. Давайте, пора делом заниматься, чертенята. С минуты на минуту здесь появится грабитель, и я не хочу, чтобы вы болтались поблизости.
И в этот самый момент прямо из-под северной стены до меня донесся сигнал Чарльза - резкий сдвоенный лай горной лисицы.
Салюки, конечно же, тоже услышали его. Головы их поднялись, и я почувствовала, как та, что побольше, напряглась. Однако звук, похоже, показался им неубедительным, а возможно и ненатуральным, поскольку, когда я снова ухватила их за ошейники, бормоча что-то ласковое, они позволили отвести себя к дверям.