Гончие Габриэля

Стюарт Мэри

Собаки были настолько крупные, что мне даже не пришлось нагибаться, пока я торопливо шла по дорожке, держа каждую за ошейник. Я действительно спешила, однако из дальнего конца сада до них, похоже, доносились какие-то звуки, причем настолько интригующие, что они, туго натянув ошейники, постоянно оглядывались. Откуда-то из глубин их глоток доносилось слабое урчание, и я всерьез опасалась, что оно в любой момент может перерасти в оглушительный лай. Однако его не последовало, и я наконец благополучно подвела их к калитке, чтобы тут же обнаружить, что она заперта

на засов.

У меня не оставалось времени на раздумья насчет того, каким образом им удалось выбраться в сад; скорее всего в старых стенах зияла добрая дюжина проломов, которые были прекрасно им известны. Сейчас все мои помыслы сосредоточились на том, как бы поскорее загнать их обратно. Непростое это было занятие - удерживать оба ошейника и одновременно отпирать дверцу, однако в конце концов мне это удалось и, легонько шлепнув собак на прощание, я затолкала их внутрь, плотно затворила калитку и накинула щеколду.

На мгновение все вокруг снова стихло. Звуки в противоположном конце сада смолкли, хотя, напрягши зрение, я все же различила в почти полной темноте какое-то движение. Спустя несколько секунд послышались осторожные шаги. Значит, Чарльз был уже внутри.

Я собралась шагнуть ему навстречу, но в этот самый момент к ужасу своему услышала, как собаки за калиткой снова стали подвывать и тявкать; звук скребущих по дереву когтей походил на отдаленный цокот лошадиных копыт. Однако они по-прежнему вели себя дружелюбно; складывалось впечатление, что даже проникший снаружи взломщик вызывал у них приветливую и гостеприимную реакцию.

Теперь я уже довольно отчетливо видела этого человека, быстро шагающего вдоль ряда колонн восточной галереи.

Я бросилась ему навстречу:

– Мне очень жаль, это все собаки, проклятые собаки! Они каким-то образом выбрались наружу и подняли шум. Не знаю даже, что с ними делать!

И тут же резко осеклась. Темный силуэт приближался ко мне.

– Нет, это мне ужасно неловко перед вами, - раздался голос.
– Они напугали вас? Этот идиот Джасем оставил калитку открытой, вот они и выбрались наружу.

Подошедший оказался вовсе не Чарльзом.

Передо мной стоял Джон Лесман.

ГЛАВА 9

Мое железо в ключ перекуют,

Что дверь ту отопрет...

Омар Хайям. Рубай

Пожалуй, мне здорово повезло, так как окружавшая нас темнота не позволяла ему разглядеть выражение моего лица. Возникла долгая гнетущая пауза, во время которой я никак не могла сообразить, что же сказать. Я делала отчаянные попытки мысленно быстро прокрутить в голове свои слова, произнесенные несколько мгновений назад, и наконец смекнула, что, наверное, ничем себя не выдала, поскольку в противном случае он не казался бы сейчас таким невозмутимым. Слава Аллаху, хоть додумалась не назвать его Чарльзом, и тут же сообразила, что лучший способ защиты - нападение.

– А вам-то как удалось сюда проникнуть?

Он как будто немного стушевался. Затем я заметила слабый кивок головы.

– Там, в дальнем конце сада есть дверь. Разве вы

во время своих блужданий не обнаружили ее?

– Нет. А она что, открыта?

– Боюсь, да. Вообще-то мы ею не пользуемся, поскольку она ведет лишь к веренице бесчисленных пустых комнат, которые располагаются между этим садом и покоями принца. Возможно, раньше там размещались приставленные к нему рабы.
– Он коротко рассмеялся.
– Но сейчас они непригодны даже для невольников, и там нет абсолютно ничего, кроме крыс. Вот, наверное, отчего так разбушевались собаки - обычно их не подпускают к покоям принца, но Джасем, похоже, где-то не закрыл дверь. Они вас напугали?

Голос у него был мягкий, как, пожалуй, и должна звучать речь человека тихой ночью. Я почти не слышала его слов. Мне было интересно, являлись ли те звуки, которые я слышала прежде, шорохом карабканий Чарльза, или они также исходили от Лесмана. Если да, то услышал ли их Чарльз и не отложил ли на время свою попытку или же можно было с минуты на минуту ожидать его появления в окне?

Я чуть повысила голос, доведя его до нормального человеческого звучания:

– Пожалуй. Но почему вы говорили, будто они злые и свирепые? На самом деле собаки у вас ужасно дружелюбные.

Он снова рассмеялся, пожалуй, чуточку беззаботнее, чем следовало:

– Иногда на них находит. Однако я вижу, что вам удалось упрятать их обратно?

– Возможно они признали во мне одного из членов семьи - или просто видели меня вчера с вами и потому посчитали, что я здесь свой человек. Их разве только две? А маленьких, комнатных собачек у нее нет?

– Одно время она держала свору спаниелей, потом - терьеров. Последний из них подох в прошлом месяце. О, вот уж от него-то, будь он жив, вам бы досталось.
– Снова короткий смешок.
– Слово "комнатный" к нему уж никак не подходило... И все же мне чертовски неудобно, что все так вышло. А вы, как я понимаю, так и не ложились?

– Нет, только собиралась. Выключила лампу и решила выйти в сад. Чувствуете аромат жасмина и табака? Разве розы по ночам не спят?
– Говоря это, я направилась в сторону калитки; он двинулся следом.
– А сами почему не спите? Делаете ночной обход или пытались угомонить собак?

– И то и другое. А потом подумал, что вы, наверное, снова захотели повидаться со своей бабкой.

– Ну уж нет, задержалась я здесь совсем не поэтому. Собираюсь ложиться. Не берите в голову, мистер Лесман. Я все понимаю. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. И не волнуйтесь, больше вас никто не побеспокоит. Я запер ту дверь и об этой тоже позабочусь.

– Я сама ее запру, - пообещала я.

За его спиной захлопнулась калитка. Послышался приглушенный, но явно радостный собачий гомон, после чего звуки затерялись в лабиринтах дворца. Вся эта маленькая беспокойная кутерьма предоставила мне удобный предлог запереть изнутри дверь в гарем. Ключ с милым моему сердцу щелчком повернулся в замке, и я сразу же поспешила к распахнутому окну.