Good Again
Шрифт:
— Китнисс… — простонал он, уронил голову и, спрятав лицо в изгибе моей шеи, захлебнулся рыданиями и всхлипами. Он еще раз сильно в меня толкнулся, прежде чем и его настиг оргазм, от которого дрожь пробежала по всему его телу, по всем рельефным мышцам, вплоть до его массивных плеч, которые я теперь крепко обхватила обеими руками. Я чувствовала влагу, результат его сладкой мучительной боли, у себя между бедрами, и его слезы у себя на шее, в тот миг, как все его тело обратилось в один бесконечный плач. И я отвечала ему, и сама толкаясь бедрами вверх, вбирая в себя всю эту тоскую и жажду, накопившуюся за время, что мы провели в разлуке. Держась за него, я забирала его боль, пока он, опустошенный,
***
Когда силы к нему вернулись, он на руках отнес меня наверх. Я протестовала, что, мол, прекрасно могу дойти и сама, но он закрыл мне рот поцелуем, заставляя замолчать. Его лицо все еще было припухшим от слез. Признав поражение, я позволила ему донести меня до постели, в которой мы освободили друг друга от остававшейся на нас одежды, и оказавшись под одеялом, принялись целовать каждый сантиметр кожи любимого человека. Не осталось ни пяди нетронутой территории после того, как мы вновь застолбили границы тел друг друга, безмолвно провозглашая — это по-прежнему мое и навсегда таким останется. Когда мы закончили заново знакомиться с тем, что и так прекрасно друг о друге знали, я снова была готова его в себе принять, и на этот раз, когда он взял меня, в нашем слиянии не было и намека на неумолимую свирепость нашего предыдущего акта. Теперь все происходило неспешно и размеренно, его глубокие толчки были полны сдержанности и обожания. Держа мое лицо в ладонях, не давая мне двигать головой, он пристально и неотрывно на меня глядел, как будто наверстывая все то время, когда был далеко и не мог меня лицезреть. Теперь, когда безумный порыв нашего первого слияния улетучился, он задавал свой весьма неторопливый темп.
— Я могу это сделать, — прошептал он, увеличивая свой темп, когда наши разгоряченные тела уже заблестели от пота.
— Мммм. Сделать что? — почти что простонала я, в душе уже догадываясь, что он имел ввиду.
Он приостановился, изучающе на меня глядя, и его взъерошенные волосы, за которые я нещадно его тягала в порыве страсти, так забавно торчали, что я не смогла сдержать улыбку. Хотя серьезных наших обстоятельств к улыбкам вовсе не располагала.
— Я могу это делать, не причиняя тебе боли, — сказала он, следя за мое реакцией.
— Никогда и не сомневалась, — прошептала я, приподнявшись с подушки, чтобы схватиться губами за мочку его уха и поощрить его возвратиться к прежнему ритму, который доставлял мне столько удовольствия.
Он отпрянул, и на его лицо набежала мрачная тень.
— Я раньше в этом сомневался, но теперь, думаю, я уже уверен. Мне нужна будет твоя помощь… Но я никогда не сделаю тебе больно.
Я усмехнулась, больше всего желая, чтобы все это осталось в прошлом, чтобы нам не надо было по этому поводу дергаться.
— Да, я знаю, — я потянулась и прикусила его за плечо, да так, чтобы наверняка остались следы зубов. — Вот только это я могу сделать тебе больно, если ты сейчас не продолжишь.
И впервые с тех пор, как Пит вернулся, на его лице появилась улыбка, такая сияющая и счастливая, и в ней сквозило не только веселье, но и что-то еще — облегчение? Я судорожно схватила ртом воздух, мое сердце пропустило удар. Мне захотелось остановить это мгновение и жить в нем вечно: его растрепанные волосы, спадающие ему на лоб, то, как он нависал надо мной, его блестящая от пота кожа, след от моих зубов у него на плече, и эта его улыбка, вместе с которой в нашу спальню вернулся солнечный свет. Прежде чем я поняла, что происходит, следы уже струились у меня по лицу, и я поняла, прочувствовала всем своим существом, что это значит — быть счастливой. Это было ошеломительное ощущение, такое непривычное, что я испугалась, что сердце этого
***
Солнце уже давно спускалось к горизонту, когда голод наконец выгнал нас из спальни. Сидя за кухонным столом, я наблюдала, как Пит взбивает яйца для омлета с овощами. В рецепт входили помидоры, лук, чеснок и зелень — и все это, собранное на нашем огороде буквально нынче утром, лежало возле меня.
— Смотри, не порежься, — промурлыкала я игриво, когда он принялся строгать лук. Пальчиком я в это время водила по его голой груди, наслаждаясь зрелищем занятого готовкой Пита без рубашки.
— Оно того стоит. Мне приходилось все время ходить одетым три месяца подряд. Порой так хотелось скинуть все с себя и походить нагишом, но как вспомню, где я… — я он наморщил нос, когда в него ударил едкий луковый запах.
Склонив голову, я провела языком по мужественным изгибам его плеча, от чего его мускулы резко напряглись.
— Ну, тебе не обязательно ходить одетым в моем присутствии.
Взглянув на меня искоса, он вдруг резко повернул голову, чтобы запечатлеть у меня на щеке смачный поцелуй, а его пальцы меж тем заскользи ли вдоль отворота рубашки — его рубашки — которая теперь была уже на мне.
— Только если и на тебе будет минимум одежды, — он потянул за нижний край и его пальцы легонько погладили внутреннюю сторону моего бедра, прежде чем он вернулся к своему основному занятию.
Чувствуя себя слегка порочной и отвязной — наверняка от обилия оргазмов и общего ощущения счастья – я, не переставая ухмыляться, выскочила из-за стола и, стянув его рубашку через голову, осталась стоять в чем мать родила.
— Так лучше? — спросила я с деланной скромностью.
Пит вскинул на меня глаза, судорожно втянул в себя воздух и чуть не уронил нож.
— Ты… ты собираешься есть… в таком виде?
Пожав плечами, я повернулась к холодильнику, чтобы достать оттуда что-нибудь попить. Я наклонилась — возможно, больше, чем было нужно — и даже вильнула бедрами. Когда я повернулась обратно, Пит уже преодолел расстояние между нами и тут же перекинул меня через плечо — я даже и сообразить не успела, что происходит.
— Ты, похоже, вообще не собираешься сегодня есть, да? — проворчал он в притворном раздражении.
Его ладонь с резким хлопком опустилась на мой зад. Я взвизгнула и продолжала вопить всю дорогу, пока он нес меня в гостиную, где в прямом смысле швырнул меня на диван. Стянув с себя пижамные штаны и отшвырнув их подальше, он развел мои ноги и воткнулся в меня с протяжным вздохом облегчения.
Я громко ахнула от его вторжения, но вскоре уже и сама пыталась угнаться за его ритмом. Пит забросил мои ноги себе на плечи и сильно в меня врезался, а его светлая кожа приобрела тот розовый оттенок, который еще сильнее меня заводил, свидетельствуя о его усиленном старании. Рукой он принялся тереть меня внизу так, что вскоре я уже забилась в конвульсиях вокруг него, громко выкрикивая его имя, от чего он лишь задвигался быстрее. Он сам тоже скоро кончил, и ощущение теплой жидкости затопило низ моего живота. Повернувшись на бок, он обхватил меня руками сзади, и дальше уже сонно целовал мои волосы плечи. В этом облаке счастливого насыщения мы лежали с ним несколько минут, прежде чем он вновь заговорил: