Good Again
Шрифт:
Мы с Питом уже чуть кони не двинули, пытаясь подавить булькавший в глотке смех, чуть ли уже не лежа друг на друге на бархатной оттоманке. Схватив салфетку с подноса, я поспешила вытереть у него со щек выступившие от сдерживаемого смеха слезы.
— Я не в силах больше сдерживаться, Пит. Нужно отсюда линять, — прошептала я ему. Он лишь кивнул, закусив губы.
Когда Эффи вернулась, мы тут же подскочили и поспешили ретироваться.
— Хм, Эффи, нам, наверно, тоже пора, — сказал Пит, стараясь вернуть ей чувство собственного достоинства. — Мы оставили кое-что…
— Мясо! — выпалила я. — Мы оставили мясо на столе. Оно, знаешь ли, испортится, — я чуть ли не выпихнула
Эффи все еще выглядела крайне подавленной. Но сделал над собой нечеловеческое усилие, чтобы вежливо нам ответить:
— О, все в порядке. Спасибо, что зашли.
— Завтра? — не удержался Пит. — Завтра пойдем вместе в город.
— Конечно, — напряженно отвечала Эффи. — Я только «за».
Хлопнув дверью, я потащила за собой Пита с крыльца, бегом по дороге, к нашей лужайке. И лишь оказавшись вне пределов слышимости Эффи, мы упали на траву и зашлись безумным хохотом.
— О. Боже. Мой! Это было что-то! — выла я.
Пит от смеха едва мог дышать.
— Хеймитч щупал ее стринги. Невероятно! Отчего мы ее не пригласили раньше?
— Не знаю, но она едва явилась — сразу напилась и надела эту пижаму… — я накрыла голову руками.
— А что там с этим душем? — глаза Пита, наконец, просохли. — Какие же мы гады, что потешаемся над бедной Эффи.
Я посмотрела на него с напускной серьёзностью.
— Да, мать его, имеем же мы право посмеяться, — и я опять откинулась на травку. — Классно!
— Ты что, опять ругнулась? — уточнил Пит, устраиваясь возле меня.
— Да, точно. Каждый порой ругается, — сказала я, слегка обороняясь.
— Да, но ты такая знойная, когда выражаешься, — прошептал Пит, И его настрой кардинально поменялся, хотя он все еще улыбался.
У меня было так легко на душе, что я была тоже не прочь поиграть.
— Ну, Пит Мелларк, раз вам так это нравится, я могу доставить вам подобное удовольствие. Что бы вам хотелось услышать? Как насчет «трахни меня немедленно»?
У него загорелись глаза.
— Звучит прекрасно, — он наклонился и жадно поцеловал меня, обещая скорый приход новых наслаждений. Я же повалила его на себя, закинула ноги ему на поясницу и совсем было приготовилась уже отрешиться от этого мира, когда с противоположной стороны лужайки до нас донесся резкий, хрипловатый голос:
— Эй, устраивайте это безобразие внутри! У вас для этого чуть ли не пятьдесят долбаных комнат, на выбор! Вам что, ребята, заняться больше нечем, или как?! — кричал Хеймитч из загона для гусей.
Пит ткнулся головой мне в грудь.
— Вот же кайфоломщик*! — прошипел он.
Я многозначительно на него посмотрела.
— Поздравляю. Одно очко за ругань на счету Пита. Итого 1:1.
Он встал и помог подняться мне.
— Хочешь потягаться, Эвердин? Посмотреть, у кого самый грязный рот?
Я чувствовала, как у меня на губах медленно расползается улыбка, руки и ноги уже были ватные, по коже бегали мурашки.
Повернув к дому, я шлепнула его пониже спины.
— Идет, — промурлыкала я. — Готовься, я крепко надеру твою роскошную задницу.
____________________
*Кайфоломщик, в оригинале «cock-bloker» - тот, кто отказывает в половой близости. Из разряда табуированной лексики. И впрямь не очень прилично. А я не люблю непотребства на письме.
Комментарий к Глава 21: Похмелье
Комментарий автора: Я должна запоздало выразить самую горячую признательность SolasVioletta за ее вклад в данную главу, ее предложение устроить еще одну сцену в душе и вообще – заставить Эффи перебрать. И за то, что она отбетила эту главу. Повторюсь, она повелительница комических ситуаций
Комментарий переводчика: А мне вот, дамочки,не близок ваш «изящный» американский юмор, да и вообще подобное чувство смешного. Порой хочется бросить тратить свое драгоценное время на тщетные попытки облагородить эти «перлы». Не умеешь, мол, пить – эх ты, любитель… Три ха. Пижама с зайцами… Три ха. Тьфу. И что это за одержимость руганью. Не знаю как в английской, а в отечественной, ИМХО, нет ничего знойного. Скучная обыденность. И так три раза. Если и дальше так пойдет - попомните мое слово, завяжу. Хотя и жалко, ведь там впереди намечается что-то вроде свадьбы…
========== Глава 22: Возможности и обстоятельства Часть 1 ==========
Пусть ко мне придут лишь молодые, —
молвило рокочущее море.
Пусть морскую гладь они целуют,
Вслушиваются в меня.
Последним
Словом я являюсь,
Я же говорю,
Где рождаются шторма и звезды.
Из «Молодого моря» Карла Сэндберга</i>
Воскресенье быстро превратилось в мой самый любимый день недели. Даже сейчас, во всей этой суматохе из-за открытия пекарни, мы могли расслабиться и предаться нашим любимым занятиям, ведь все остальные магазины были закрыты. Раньше мы часто ходили в этот день купаться на озеро, но теперь, когда похолодало, мы разве что гуляли по лесу после обеда, в самое теплое время дня. Не так давно в зарослях, к юго-западу от города, проложили небольшие просеки, этакие маршруты для прогулок, покороче и подлиннее, на любителя. Теперь, когда ходить в лес не воспрещалось, люди стали все чаще появляться в этих местах. Порой это были специалисты лаборатории, которые собирали растения для производства лекарств, иногда — натуралисты-одиночки. Но по большей части это были просто местные жители, которые отправлялись в лес всей семьей. Мы с Питом тоже порой пересекали эти просеки, но как правило мы держались моих тайных тропок, на которых никому не могли попасться на глаза.
По вечерам же мы часто не отрываясь сидели над нашей постоянно разрастающейся Книгой Памяти. Такие воскресные бдения были особым, зачарованным временем, когда мы бродили по тропинкам нашей памяти, во всей их первозданной красоте описывая воспоминания о тех, кого любили. Хеймитч тоже стал добавлять в книгу свои страницы, так что мы втроем волшебным образом, пусть и ненадолго, воскрешали отлетевшие души, жестоко отнятые у жизни и у нас.
В тот день, когда я добавляла в книгу страницы о Финнике, Энни и их маленьком сыне, мной овладела невыносимая печаль. Мы долго плакали на пару с Питом, предаваясь скорби, пока не заставили себя собраться и жить дальше. Однажды мне приснился странный сон, в котором Финник плыл по удивительно чистому морю цвета сапфира. Небо над ним переливалось всеми цветами радуги, но с перламутровым отливом, подобно поверхности жемчуга. Розовый, серебристый, лиловый, голубой, зеленоватый, золотисто-желтый перетекали друг в друга, и я подумала: вот как смотрелась бы музыка, будь она исполнена в цвете. При этом я стояла на берегу, на белом пляже с мельчайшим, мягким песком — он был словно пудра у меня под ногами. Финник изящно рассекал волны, выпрыгивая из воды подобно дельфинам, которых мы повидали во время Тура Победителей. И вдруг я очутилась в воде подле него, он плыл рядом, на шее и мускулистой груди у него блестело ожерелье из раковин. Соленый ветер донес до меня крики больших белых птиц, бессмысленно и жалобно выкрикивавших свои призывы небесам.