Good Again

titania522

— Прими-ка еще и аспирину. Утром будет полегче.

Она разок глотнула воды, но потом друг резко повернулась и побежала обратно в туалет. Все, что я мог сделать, это сдержать и не сблевать в раковину рядом с ней. Чертова идиотка. Я снова заставлял ее выпить воды. После еще пары визитов в ванную, ей вроде как полегчало, и она повалилась на диван. Я порылся на кухне в поисках хлеба, и заставил ее съесть кусочек, чтобы успокоить желудок.

— Знаешь, не стоит напиваться в хлам, если не умеешь этого делать.

Эффи слабо взмахнула рукой и заснула, шумно всхрапывая каждые полминуты. Я поискал одеяло и накрыл ее, задержавшись, чтобы на нее взглянуть. Бедная Эффи, она бы в Тринадцатом и десяти минут не протянула,

и все же она дулась, что ее не позвали участвовать в мятеже. Как будто бы её оставили без приглашения на модную девчачью вечеринку, куда идут все остальные. Мысль о том, как с ней обращались в тюрьме, вызвала у меня прилив желчи — это же все равно, что побить щенка, просто за гранью. Просто добавь это к обширному списку мерзких злодеяний, которые совершил Капитолий, чтобы всех и вся контролировать.

Лишь убедившись, что все с ней будет хорошо, я вышел из дома и закрыл за собой дверь. Я был совершенно уверен, что завтра она вряд ли покажется, по крайней мере, до вечера, и это меня вполне устраивало.

Комментарий к Глава 20: Паршивей некуда (POV Хеймитч) Часть 2

Комментарий переводчика: В англоязычной версии этого фанфика к каждой главе titania522 добавляет рекомендации - ссылки на свои любимые, по разным причинам, фики. А сейчас такую ссылку впервые оставлю я. Nightly (Ночное? Еженощное?)

Автор: effies-scrapbookСвежепереведенное Aclathrate27, и очень-очень хорошо переведенное, да и само по себе стоящее мини об этом самом - о Хэймитче и Эффи, о том, что она пережила в Капитолии. Только все намного романтичнее, чем здесь, у titania.

========== Глава 21: Похмелье ==========

Лежа на животе, я обнимала диванные подушки. Утренний свет, разлитый в комнате, чувствовался даже сквозь закрытые веки. Я лишь слегка их приоткрыла, и снова сомкнула, наслаждаясь самым сладким, утренним сном, за которым неизбежно следует пробуждение. Окно в гостиной было открыто, и осенний ветер, влетая в комнату, приносил с собой зябкий холодок. Я же была лишь частично под одеялом, моя голая спина была открыта и уязвима для холодных прикосновении сквозняка. То, что началось вчера вечером с просмотра телевизора после ухода Хэймитча и Эффи, закончилось тем, что мы и все подушки с дивана перекочевали на ковер возле камина. Наша измятая одежда в итоге перепуталась с пледами, и из всего этого мы устроили настоящее импровизированное гнездо у огня. Мои космы, кажется, залезли везде. Обычно Пит ежедневно расплетал мне косу перед сном. Его большие, сильные пальцы распутывали узелки в моей шевелюре до тех пор, пока она ему не поддавалась и не переставала торчать во все стороны. Но вчера нам было не до этого. И сейчас мое тело ощущалось как патока — растекшимся и липким —, а влага между бедер напоминала о ночи, проведенной в объятьях Пита.

Мысль о нем заставила меня невольно застонать, прежде чем я успела подумать о последствиях. Потому что от этого звука он тут же заворочался рядом со мной. Подушки зашевелились, и он повернулся ко мне. Он не стал меня тут же обнимать, однако, продолжил дорожку из поцелуев вдоль шеи и спины, заставив меня мелко задрожать от прикосновения его губ. Потом все замерло и я услышала тук-тук, означавший, что он пристегнул свой протез, и шорохи, как будто он что-то нашаривал на кофейном столике. И только я собралась поднять голову, как он сказал:

— Не-а, не двигайся, — и все мое тело сжалось от предвкушения того, что он собирался сделать.

После нашего кризиса, он стал в постели просто бешеным. Может, дело было почти в месячном воздержании после нашей ссоры, а может — оттого, что он, наконец, преодолел свои страхи и поверил, что я его больше никогда не брошу. Что бы это ни было, он перестал от меня закрываться, и все барьеры между нами рухнули. Мы с ним исследовали друг друга, порой игриво дразня, а порой — на полном серьезе. Однажды ночью

он, удерживая меня в полном подчинении, не давая мне своевольно двигаться, шепотом поведал мне свою маленькую тайну, не переставая при этом в меня входить:

– Знаешь, как долго я о тебе грезил?

— Хмм, нет. Скажи мне.

— Целую вечность.

— И что ты делал со мной в своих фантазиях?

— Все. Я брал тебя всю без остатка.

При этом он удерживал обе мои руки в одной своей у меня над головой, нежно и безудержно покусывал мне плечи и грудь, и от таких его слов я просто треснула по швам. Я была для него будто подарок, который он медленно смаковал и разворачивал, неспешно распаковывая обертку слой за слоем, пока под ним не оставалось ничего кроме моего сладкого трепета. Я была беззащитна, вся в его власти, но и беспредельно любима. И от подобных ощущений у меня голова шла кругом, так что порой я не могла думать ни о чем, кроме его рук на моем теле. Он был все тем же Питом: милым, внимательным, он постоянно пек и приносил мне всякие вкусности, как мальчишка приносит своей возлюбленной цветочки. Но существовал и еще один Пит: дикий, неконтролируемый, тот, что размазал бы эти же цветочки по моей обнаженной плоти, оставил бы на мне свое клеймо — и не на коже, а внутри.

Всё еще лежа на животе, я вдруг почувствовала сзади прикосновения легкие как пух. И это были не его пальцы — касания были сейчас гораздо нежнее. Что-то щекотно поглаживало изгиб моей шеи, чертило узоры на спине, следуя по тропкам моих огненных шрамов, заставляя меня дрожать. Когда же он добрался до края одеяла, то безжалостно его сдернул с меня и продолжил свою изысканную пытку, от которой по коже бежали мурашки. Я застонала, когда он добрался до ягодиц, и взвизгнула, когда он скользнул в кожную складку между ними.

— Что ты делаешь? — вырвалось у меня.

— Шшшш, — ответил он, покрывая эту часть моего тела влажными поцелуями, покусывая и посасывая её. Осторожно раздвинув мне ноги, он продолжил двигать тем, чем он там орудовал, еще дальше, глубже. Я невольно дернула бедрами, когда он коснулся этим моих теперь уже вновь влажных сокровенных губ.

— О, Пит, — прошептала я.

Он же лишь усмехнулся, продолжая ловко шевелить этим предметом в самом потайном местечке моего тела, да так, что я уже говорить не могла от терзавшего меня желания. Когда он снова двинул этим вверх, я почувствовала, как за ним следом по внутренности моего бедра тянется полоска моей собственной влаги. И я, не в силах более сдержать любопытства, взглянула через плечо. Это была кисточка для рисования, не очень большая, такой он выписывал на холсте мелкие детали. Мысль о том, что он умудрился возбудить меня таким крошечным орудием так здорово меня ошарашила, что я невольно ему повиновалась и замерла на месте.

Заметив, что я подглядываю, он снова нежно мазнул кистью по моей спине.

— Ты понимаешь, что не умеешь сдерживать свои порывы? — он снова задвигался позади меня, и потянул меня за бедра, да так, что я в итоге оказалась стоящей на коленях. Он снова осыпал мне спину влажными поцелуями, дотянувшись при этом рукой до моей груди. И он все еще тянул меня к себе, пока моя спина не оказалась кожа к коже с его грудной клеткой, а его эрекция — прижатой к моей пояснице. Другой рукой он залез мне между бедер и принялся тереть меня там где, как он знал, находится моя самая чувствительная точка, ключ от оргазма. Тихонько наклонив мою голову в бок, он заскользил губами вдоль ушной раковины, посасывая мочку. Его язык хозяйничал по всей поверхности моей шеи и плеч, пока его пальцы кружили и нажимали на самые чувствительные точки у меня между ног. А я уже вся дрожала, пружина внутри меня уже сжималась. Когда же он засунул в меня пальцы, дернулась ему навстречу и прижалась, и мои руки потянулись назад, чтобы схватить его за бедра и больше не отпускать.